— Вот опять! — Голос Дауге заставил его очнуться. — До чего мне не нравятся такие образования!
Они стояли на краю обширной воронки. В глубине ее чернела бездонная дыра, от нее далеко в стороны расползались трещины.
— Смотри, как оплавились края воронки, — говорил Дауге. — Страшная температура — тысячи градусов!
— Подземный взрыв? — вяло спросил Быков, чувствуя, как у него заплетается язык. («Плохо… Надо скорее в машину, спать…»)
— Подземный атомный взрыв… — Дауге что-то добавил шепотом по-латышски. — Мне абсолютно не нравятся такие образования. Мне не нравится цвет почвы.
Все вокруг было покрыто словно красным налетом.
— Здесь все красное. Красное и черное… — Быков вспомнил Богдана. — Пойдем, Дауге. Я очень устал.
Они сделали несколько шагов, и вдруг Дауге закричал, дико и неожиданно. Быков пришел в себя и закрутился на месте, бормоча:
— Что? Где?..
— Гранату! Гранату, Алексей! — кричал Дауге, тряся его за плечи. — Скорее, скорее!
Быков вытащил гранату, все еще не понимая, куда ее бросать. А Дауге, приставив автомат к животу, принялся палить перед собой.
Вокруг были все те же скалы, и Быков видел, как шипящий луч оставляет длинные черные полосы на потрескавшемся камне.
— Дракон! — кричал Дауге. — Гранату!
Он все продолжал нажимать и нажимать на спусковой крючок, направив ствол автомата на какую-то невидимую цель в десятке метров от себя.
Быков ничего не видел.
— Дауге, — бормотал он. — Иоганыч, милый… Что с тобой?
Дауге опустил наконец автомат.
— Ушел, — сказал он странным голосом. — Ушел… Почему ты не ударил его гранатой?..
Быков в последний раз огляделся. Ему очень хотелось увидеть хоть что-нибудь подозрительное, но вокруг ничего не было, и он засунул гранату за пояс.
— Иоганыч, пойдем… Пойдем, милый…
Они медленно побрели дальше. Дауге шел, заметно пошатываясь, и говорил, путая русские и латышские слова.
Около «Мальчика» их ждали товарищи.
— Что случилось? — спросил Ермаков.
— Абсолютно странные животные, — путано заговорил Дауге. — Огромные звери… черные, метров по десять длиной… Кожа блестит, словно мокрая… Почему ты не ударил его гранатой, Алексей?..
Ему помогли взобраться на борт, помогли снять шлем. Лицо геолога было мокрым от пота, глаза блуждали.
— Только почему они просвечивают? — уныло проговорил он и упал лицом вниз на подушки.
Его устроили поудобнее, и он заснул мгновенно глухим каменным сном. Ермаков выслушал доклад Быкова и долго молчал, а потом спросил только:
— Вы, Алексей Петрович, совершенно убеждены, что никакого дракона не было?
— Никакого дракона не было, — уверенно ответил Быков.