— Прошу прощения!
Темноволосый парень сказал:
— Извинения приняты.
Он походя пожал мне руку и подался ближе, прошептав мне на ухо:
— Прости мою сестру, она не такая очаровательная как я.
Щеки мне залила краска, я хотела бы сделать вид, что не понимаю датский, однако датский мог не понять только умственно отсталый носитель шведского языка. Может быть, стоило сказать что-то по-польски, чтобы он подумал, что я иностранка.
В этот момент папа дернул меня за руку.
— Стоит на секунду отвлечься, и тебя уже хотят выкрасть злодеи!
— Я думала, это мне стоит так тебе сказать.
— Это было всего один раз, Костуся, и я сильно им задолжал.
Папа был очаровательным в своей безответственности, я понятия не имела сколько смогу на него злится. Я не могла с него много спрашивать, он просто был таким всю мою жизнь, и у него не было причин меняться.
— Ты что опять плачешь?
— Нет!
В этот момент папу дернули в угол, и я подумала, что это опять какие-нибудь бандиты. Папа рассказывал, что Драго Яснич чуть не отрезал ему палец, хотя они были знакомы раньше. Я не знала, кто такой Драго Яснич, но наслушалась о том, как он вырезает органы родственников должников и развешивает их по комнате должника. Столько органов, сколько дней есть, чтобы отдать деньги. Мне было семь лет, и эту сказку я слушала на ночь. Сейчас, к счастью, это был не загадочный Драго Яснич, а мама. Мама зашипела:
— Какого хера ты меня оставил, придурок гребаный?
— Я потерялся, моя милая!
— Какого хера вы меня оставили?! — рявкнула я, тут же устыдившись. Мама попыталась сфокусировать на мне взгляд, потом сказала:
— Аурелиуш, я вижу Костусю. Как-то накрывает.
— Она настоящая.
Папа помолчал, а потом добавил:
— Наверное. Скорее всего — настоящая.
— Но ты точно не знаешь, да?
— Вообще-то я здесь стою!
Мама посмотрела на меня, ее прозрачный и пристальный взгляд в нервных вспышках цветомузыки казался жутковатым. Она подмигнула мне, облизнула свои пересохшие губы.
— Костуся, ты ведь понимаешь, что тебя не может здесь быть. Ты же не любишь клубы!
— Детка, мы ведь написали ей записку, чтобы приехала за ключами.
— Я написала, ты бы с этим не справился.
Они совершенно одинаково засмеялись, а потом вдруг мама сказала очень серьезно:
— Прости нас, детка. И с днем рожденья.
Она протянула мне свою сумку.
— Мне нужны только ключи, — холодно сказала я, но мама отмахнулась.
— Сама найди, мне лень.
Папа спросил:
— Там точно больше нет наркотиков?
Мама покачала головой, но я не была уверена в ее ответе. Они переглянулись и засмеялись. Зрачки у обоих были лихорадочно большие, и я понимала, что бесполезно разговаривать с ними о чем либо, бесполезно обижаться, бесполезно пытаться доказать им, что мне плохо. Они поймут, но потом. А сейчас я должна была уйти, чтобы сохранить сухой остаток моего спокойствия. Я развернулась и направилась к выходу. Рыжая девушка и темноволосый парень проводили меня взглядами, она что-то ему сказала, а потом подмигнула мне. Мне стало неприятно, будто меня еще раз окатили водой из лужи. Уже у выхода, где влажно вился дым, исходящий из многочисленных сигарет уставших танцевать людей, я услышала голос папы.