— Вот поэтому я не совершаю попыток.
— Но мы должны следить, — воинственно сказала я. — Если я хочу стать копом, я должна быть незаметной. Если меня заметят наркоманы, могу сразу пойти и стать цветочницей.
— Они уже ушли, пока мы болтали.
— Они нелепые, могли остаться на танцполе.
Я предприняла вторую попытку встать, намного более успешную, взяла за руку Адриана и потянула за собой. У выхода курили люди, закурила и я, хотя меня и без того подташнивало от выпитого. Адриан воздержался, потому что он мудрее, чем я. Я рассматривала в толпе моих наркоманов, но не было никого похожего. Адриан запахнул на мне куртку, и я засмеялась.
— Вот такой я коп!
— Плохой коп!
— Очень плохой!
В этот момент я увидела хороших копов. Автомобиль, припарковавшийся у выхода, несомненно принадлежал нашим родителям. Я чуть не засмеялась, подумав вот будет умора, если родители приедут сказать нам что-то о работорговцах из другого мира или что там обсуждали их непрезентабельные знакомые. Я толкнула Адриана за дверь, обратно в шум и темноту.
— Предки здесь!
— И что? — спросил он.
— Это мой второй шанс продемонстрировать свои полицейские таланты!
— Скорее уж преступные, — сказал Адриан. Его явно занимали мои игры, но он относился к ним с легкой иронией. А ведь это я была старшей близняшкой и должна была скептически на него смотреть. Я потянула Адриана в туалет, где начищенные до блеска зеркала отражали пьяных куриц и их не менее пьяных петухов. Какая-то парочка в углу ерзала по кафелю в страстных объятиях друг друга.
— О, Астрид, чего ты хочешь? — с притворным удивлением спросил Адриан.
— Не хочу смотреть на твою пошлую рожу, — прошептала я и кивнула на окно.
— Еще скажи лезть через вентиляционную шахту, дорогая. Это предложение такое киношное, что сейчас я услышу «стоп-снято».
Я засмеялась и поцеловала его в губы, зашептала:
— Но ведь будет весело.
— О, определенно. Всем этим людям.
В этот момент я услышала недалеко громкий, требовательный голос отца.
— Астрид! Адриан! Вы нужны мне! Сейчас же!
Когда папа говорил так, у меня оставалось одно желание — бежать. Мой папа был, вероятно, человеком с самым невыносимым, дурным и мерзким характером в мире. Его могла выдерживать только моя мама, которую все тоже ненавидели. Папа был заядлым алкоголиком, чье профессиональное выгорание перешло все видимые и невидимые пределы, достигнув своей конечной точки в оре, который папа исторгал из себя ежечасно. Папе, наверное, ничто в мире не нравилось, он считал всех тупыми бездарными ублюдками и, если сильно оцензурить его версию, слабаками и тряпками. Папа, в принципе, пришел в полицию помогать людям, это еще можно было увидеть по тому, с каким увлечением он работал. Впрочем, возможно, ему просто нравилось убивать. Даже скорее всего. В принципе, папа говорил, что у него множество друзей, с которыми он проводит время, но почему-то на дни его рожденья никто не приходил. Я бы и сама не приходила, уж больно папа любит напиться и начать доказывать мне, что я — девчонка, поэтому я должна быть скромнее, добрее и, желательно, отстреливать яйца мальчикам еще на расстоянии одного метра до меня. Он два месяца называл меня шлюхой и грозился убить моего парня, когда я на спор с Адрианом солгала ему, что встречаюсь с одноклассником.