— Ты только что убил человека, — повторила я.
Одна рука папы все еще сжимала мое плечо, другая оставалась протянутой, он ожидал, пока я возьму ключи.
— Да, разумеется. Такая у папы работа. Не хуже, чем отец-строитель или отец-бухгалтер. Просто по-другому. Мир разнообразен, дорогая, привыкай.
Мне захотелось его ударить, против воли глаза защипало, но я знала, что не заплачу. Я редко плакала, хотя вроде бы не было у меня спартанского воспитания или особенной силы духа. Папа продолжал:
— Я хотел поговорить с тобой, моя родная, о нашей семье. О тебе, обо мне и твоей маме.
— О Розе.
— А я и забыл, — он усмехнулся. — Но это очень важно. Ты можешь попасть в беду, если меня не выслушаешь. Вряд ли сегодня, может не завтра и не через неделю, но уж точно в течении этого года. Поэтому я прошу о том, о чем не просил уже года три, поговори со мной, милая.
Я взяла у него ключи. Настроение мое было хуже некуда. Люди вокруг потихоньку начали оттаивать. Папа говорил так тихо, шептал мне на ухо почти интимно, что, наверное, ничего они не слышали. Я отвела взгляд, и в этот момент мой ботинок проехался по чему-то скользкому. Я замахала руками, пытаясь избежать падения, и папа не смог меня удержать. Я шлепнулась прямо в лужу крови, а мой локоть уперся во что-то чуть теплое, мягкое и липкое. Я заорала. В моем голосе было поровну злости, отвращения и испуга. Все, что случилось дальше было продуктом моей неожиданной истерики. В своем сжатом кулаке я почувствовала ключи, резьба которых втиснулась мне в ладонь. Я поднялась на ноги и бросилась к выходу, дисгармонично прервалась музыка, что-то кричал папа и, кажется, смеялась Роза, а я неслась к двери. Я подумала, что не смогу найти свою машину, поэтому нажала на кнопку. Раздался писк, и я увидела, что его издал черный «Додж Чарджер». Готичная машина, все как я люблю, папа знал, что мне понравится. Но сейчас у меня не нашлось радости, чтобы обернуться и поблагодарить его. У меня даже не нашлось смелости, чтобы посмотреть, пытается он догнать меня или нет. Я влетела в машину, со второго раза вставила ключ зажигания. Машина податливо завелась, и я свернула на въездную аллею. Ворота, слава Богу, были открыты. Слишком много было сегодня гостей и, может быть, кто-то еще должен был приехать. Я прибавила скорость так быстро и лавировала так неловко, что колеса вспахали газон, его ошметки летали на уровне окна. Я вышла на четвертую передачу, вне себя от ужаса, и только выехав на шоссе подумала, что легко могла бы въехать в столб, и будь у меня автомат, а не механика, смена скоростей была бы слишком резкой и неминуемо привела бы к какому-нибудь мало приятному случаю, после которого мои мозги оказались бы раскиданы вне моей зоны досягаемости.