Вот и изгиб каньона. Впереди — длинный прямой коридор, видимый примерно на километр. Река, припорошенная снегом, гладкая и ровная, как широкая дорога, покрытая белой простыней. Как раз в это время показалось солнце из-за верхней кромки правого обрыва. Тень обрыва на снегу казалась черной в сравнении с ослепительной белизной освещенной части реки. Все одели темные очки — нестерпимая белизна снега резала глаза. Снег на этом участке оказался рыхлым, глубоким и липким, как смола. Возок сразу отяжелел, будто в него положили камни. Мужчины до предела натянули лямки тросов. Вика изо всех сил подпирала лопатой сзади, но полозья едва двигались по снегу. Атка заметила все это, оказала:
— Не нада, я пешком пойду.
С этими славами она бережно уложила переметные сумы с новорожденными в кресло, сама сползла на снег.
Ей никто не возразил. Возок пошел легче, хотя полозья по-прежнему прилипали к снегу. Люди еле брели, утопая по колени в мокром снегу.
А солнце поднималось все выше, и его теплое дыхание все сильнее ощущалось в коридоре каньона. Напрягая все силы, Житнев натуженно говорил:
— Скорее надо преодолеть этот участок. Иначе придется плыть. Братцы, посильнее, посильнее…
Картина эта напоминала «Бурлаков» Репина. Мужчины почти лежали на лямках, наклоняясь вперед до крайнего предела. И, как тот юноша в картине «Бурлаки», что шел облегченно, Славик то и дело давал себе «послабинку», часто менял место лямки на плече — не привыкло плечо к нагрузке. Шаг, шаг, шаг… Всего на одну ступню. Капли пота уже падают с лица на снег. Пот застилает глаза, впереди видна только мутная белизна. То и дело кто-нибудь кидает в рот горсть снега: пересыхает горло. А расстояние, кажется, ничуть не сокращается. Солнце поднимается все выше,‘все теплее становится в каньоне.
Мужчины идут молча, тяжело дыша. Труднее всех дышит Славик. Он почти хрипит. Житнев не выдерживает, слушая его тяжелое дыхание.
— Брось, не тяни, — коротко говорит он.
Славик ослабил лямку и вдруг сел на снег, разрыдался.
— Что? Что с тобой? — Ашот стал трясти его за плечи. — Встань!
Славик сидел на снегу и истерично рыдал.
— Нервный шок, — заключил Житнев. — В сани его!
Славика поволокли к возку, стали устраивать в кресле.
— Не буду! — в истерике кричал тот. — Не хочу! Я не мальчик!
— Сиди, сопляк! — гаркнул на него Ашот. — По роже дам!
— Что вы, товарищ Мурутян?! — удивилась Вика.
— Его надо выбить из состояния шока, — объяснил второй пилот. — Такое бывало на альпинистских маршрутах… Со слабонервными…
Вика кинулась к санитарной сумке. Терла виски ватой, смоченной нашатырным спиртом, давала Славику что-то нюхать. Скоро он пришел в себя.