Тем временем орлица отрывала клювом мелкие кусочки рыбины, придавив ее лапами, и аккуратно подавала их детенышам. Те с жадностью хватали еду широко раскрытыми ртами и, кланяясь, длинно вытягивали шеи, словно благодаря мать, с трудом проглатывали ее.
В этот день они впервые за многие недели вместе улетели на промысел — Белохвостый Клек и его супруга. Орлица изрядно отощала за эти тридцать семь суток, пока высиживала птенцов, и теперь набрасывалась на каждую мелочь, будь то лягушка, снулая рыбешка или опрометчивая мышь, рискнувшая выбежать на открытый берег речки. Пока орлица кормилась, Белохвостый Клек доставлял детенышам еду — сперва крупного ленка, а потом молодого зайца, пойманного на Черемуховой релке. В этот день орлан особенно внимательно следил за релкой, пока летал к Крутым отрогам и обратно; он видел, когда люди отправились в маршрут, а потом почти не выпускал их из поля зрения, пока они не ушли за два-три километра: опасался за детенышей, оставленных без присмотра. Тут-то он и заметил косого, появившегося неподалеку от бивака.
Появление птенцов добавило орланам множество новых хлопот. Надо присматривать, чтобы их не украли Харза или Фура или кто-нибудь из разбойной шайки старого Карра (эти воры и пройдохи на все способны!). Надо остерегаться Человека и в то же время добывать еду для трех новых ртов. А между тем орлята развиваются очень медленно и только на третьем месяце начинают летать. И все это время они очень прожорливы, кажется, каждую минуту пихай им в глотки еду, и они все равно будут голодными.
Да, не на голом месте вырастает орлиная сила. Это только маленькая пичужка в какие-нибудь две недели поднимается на крыло, но она так и остается всю жизнь пичужкой.
А за неделю до этого вывелись три птенца и у коршуна Тини, и чета коршунов тоже усиленно охотилась.
Между ними и орланами теперь возникали ссоры, в которые часто ввязывалась и ватага старого Карра.
Между орланами, коршунами и черными воронами существовали сложные отношения. Все они «владели» угодьями по берегам Моховки. Орланы охотились на всей этой территории да еще забирались вверх и вниз по течению Моховки километров за десять. Коршуны занимали участки километра на два ниже и выше Черемуховой релки. Что касается ворон, то два их семейных гнездовья раскинулись чуть выше Барсучьего ключа, и там они обычно промышляли, хотя, случалось, долетали до Крутых отрогов и до нижней окраины Моховой пади. Семьи ворон насчитывали до десятка птиц и были чрезвычайно прожорливы. Там, где они обитали, не могла спокойно вывести потомство ни одна из более или менее крупных птиц: ни утка, ни цапля, ни выпь, ни даже голубая сорока, не говоря уже о рябчиках или глухарях. Яичная скорлупа, в изобилии разбросанная там и тут по берегам и откосам Моховки вблизи поселения ворон, красноречиво свидетельствовала о их разбойничьей деятельности. А если к этому прибавить еще птенцов и детенышей четвероногих, украденных воронами, то станет ясно, какие опустошения производили они в окрестностях.