— Но сначала сходи на работу к Ане. Не исключено, что институт многое возьмет на себя, ни от чего не отказывайся. И поищи там ее подруг, чтоб помогли оповестить всех знакомых и приготовить поминки.
Кивая и переспрашивая, Маша не заметила, как дошла до нужного дома на Дубнинской улице и распрощалась с мамой, уже входя в лифт.
Дверь квартиры Григорьевой, как и сказала следователь, была опечатана. Маше было больно снимать тонкую бумажку, так нарочито ненадежно, но так бесповоротно отрезавшую от действительности ту, совсем недавнюю встречу с подругой.
Квартира была прибрана как-то невероятно тщательно. «Словно в последний раз», — подумала Маша и содрогнулась. Только следы в прихожей, оставленные работниками милиции или санитарами труповозки, забиравшими тело. В спальне Ани кровать была немного смята, а покрывала не было, наверное, в него ее завернули… Даже подушка еще сохранила след Аниного затылка. И голубые тапочки с пушистыми помпонами сиротливо стояли у кровати. И эти тапочки, эти тапочки…
Эти тапочки добили Машу. Слезы потекли по ее щекам, горькие и горячие. Так плачут от отчаянья, от безысходности, когда ничего нельзя поправить и изменить, когда все уже кончено и ни от кого не зависит. Маша Рокотова сидела на полу возле Анькиных беспризорных тапочек и выла в голос, пока слезы не кончились, пока не потемнело в глазах. В комнате стало страшно, и Маша наконец очнулась.
Потемнело не в глазах, а за окнами, и пришлось зажечь свет. Маша умылась в ванной, непроизвольно отметив, что даже флакончики на полках выстроились в невероятном порядке: по росту и цвету, этикеточками вперед. «Это ведь она для меня все оставила, как в юности, когда мы мазались из одной баночки, одной помадой и тушью на брудершафт», — подумала Маша, глубоко вздохнула, похлопала себя по щекам и направилась на кухню греть чайник.
Заварка и сахар нашлись в шкафчике. Холодильник оказался пуст и приоткрыт, чтоб «не задохнулся». Ни одной тарелки или чашки не было в сушилке над мойкой, все аккуратно убрано в шкаф. На крючке — чистое полотенце. Слезы были уже снова готовы политься из глаз, но Маша решительно и громко сказала себе:
— Все, хватит. Дел полно, реветь больше некогда. Марш в магазин, купить пожрать и в аптеку за снотворным.
Перед походом в магазин она позвонила Тимке и Кузе, дала кучу наставлений и распоряжений, совершенно, надо сказать, не нужных привыкшим к ее командировкам ребятам. Но мальчики внимательно выслушали их и клятвенно пообещали все выполнить.