— Ничего, почти ничего. Но она знает, что именно пропало, сама проговорилась.
— Уже хорошо. Что еще?
— Она наследница Григорьевой по завещанию, пообещала все, что найдет в доме, передать мне.
— Нам известно, что она наследница, зачем она приходила?
— Просила помочь с похоронами, я отказал…
— Ну и идиот, — совершенно спокойно произнес собеседник.
— Но я думал, нам не надо лишний раз мелькать у нее перед глазами… — стал оправдываться Стольников.
— Ты думаешь не в том направлении, с ней надо дружить. Пойдешь на похороны.
— Хорошо. Может, уложить ее в постель, я бы мог…
— Только попробуй! Она любопытна. Докажи ей, что вернуть документы — это ее долг перед наукой и умершей подругой, — и они у нас в кармане.
— Значит, диск все же у нее?
— Если не у нее, то она точно знает, где его взять.
Ирина Порышева, красивая тощая женщина, была одета в кипельно-белый халатик, длиною больше похожий на блузку. Прямо из-под халатика начинались бесконечные ноги.
Маша представилась и вкратце объяснила цель визита.
Ирина выслушала напряженно и улыбнулась радостной крысиной улыбочкой.
— Ну, Стольников, ну дает! Чего это он вас ко мне-то послал?
— Сказал, что вы дружили с Григорьевой. Я должна найти ее подруг, которые хотели бы прийти на похороны.
— У Ани не было здесь подруг. А уж я — последняя, кого можно так назвать.
— Странно, — сказала Маша и двинулась к двери.
— Да ничего не странно, подождите, — Ирина схватила Машу за локоть. — Вы неправильно меня поняли. Я не была ее врагом, просто ни в коем случае не могла быть подругой.
Порышева усадила Машу в кресло у журнального столика, сама села напротив.
— Теперь это совсем уже не секрет: я была любовницей Цацаниди.
— А при чем здесь Аня?
— Вот и Аня тоже, — улыбнулась Ирина.
— Понимаю, он бросил одну из вас ради другой, какая уж тут дружба.
— Никого он не бросил. В этом все и дело. Мы обе были его любовницами, причем все трое делали вид, что никто ни о чем не догадывается. Я изображала, что ничего не знаю о Григорьевой, Аня делала вид, что ничего не знает о его романе со мной, а сам Цацаниди убеждал себя в том, что мы обе не в курсе положения дел.
— Так Стольников знал об этом и отправил меня к вам? — усмехнулась Маша.
— Об этом все знали. Да и что теперь, Костя умер, вопрос снят. Аню жаль, такая молодая, — сочувствие Ирины было, мягко говоря, неискренним.
— Как же он с вами двумя справлялся, да еще в инвалидной коляске?
— Отлично справлялся, по очереди. Да не с двумя. У него еще как минимум двое было. Это только те, кого я знаю. И в коляске он был только последние полгода, после инсульта. А так мужик был ого-го! — Ирина потянулась, как сытая кобра.