Как мальчишка умудрился поднырнуть под острыми рогами зверя, вонзить в брюхо лезвие, он и сам ни за что бы не ответил – сработал инстинкт выживания и вбитая выучка. Видимо, жить хотелось очень-очень, и иногда, чтобы не быть съеденным, нужно самому прыгнуть в пасть и сразить противника изнутри, если получится, конечно. Он слышал подобные рассказы от своих наставников, говорят, что однажды один рейдер таким образом убил матерого мутанта, переродившегося из крокодила в жуткое чудовище. Возможно, потом скажут, что какой-то полутораметровый лось – это вам не крокодил-переросток, но эти люди явно не знают, что даже медведи стараются обходить лося стороной, опасаясь его гнева. А если учесть, что это травоядное стало универсальным хищником, то и Ниагарский крокодил, возможно, задумается, а стоит ли будить лихо?
Не видя тела противника, но помня по собственному опыту, что оно вполне может оказаться бронированным, Калин предположил, что наименее защищенной частью должно быть брюхо. Клинок, почуяв близкую добычу, страстно желая крови, хотя бы такой, очнулся ото сна, ведя руку хозяина.
Калин, скользя спиной по мокрой земле, вонзил клинок в пролетающее над ним тело, а инерция зверского прыжка доделала начатое – горячие внутренности плюхнулись на мальчишку, закрывая доступ к воздуху, а лось, еще не сообразив, что уже мертв, но ощутив боль, яростно взбрыкнул, что-то пиная, копыта дрогнули разом, и он оступился. Зверь стоял на коленях, уперев рога в землю, и пьяно шатался, неловко переступая задними копытами, которые наступали на собственные внутренности и разъезжались в стороны. Животное хрипло мычало, до последнего мгновенья не желая умирать, оно пыталось еще поднять голову, но, сделав пару приставных шагов в сторону, завалилось, захрипело. Из пасти на землю струйкой потекла кровь…
Боги словно ожидали эту жертву, сразу прекратив бурю. Ветер стих, моросил лишь легкий дождик, смывая с лица распластанного ребенка темную кровь и мерзкую жижу. Бурая лужа расползалась вокруг двух тел – мальчика и лося…
* * *
Очнулся Калин от заливистого щебета птиц и припекающего полуденного солнца. Губы слиплись коркой, сильно хотелось пить, но стоило шевельнуться, как нестерпимая боль обожгла все тело. Мальчик мучительно застонал сквозь зубы, из уголка глаза выкатилась крупная слезинка и побежала вниз, к уху, оставляя влажный след на залитом кровью лице. Мокрый нос мрякула тут же ткнулся в щеку мальчишки, и кожа на лице ощутила прикосновение шершавого языка. Животное вылизывало лицо ребенка, тихонько поскуливая и мурча, как трактор.