«Полкаша… – подумал мальчик, не открывая глаз. – Привет, дружище», – но сказать что-либо сил не хватало, да и боль терзала все тело просто невыносимая.
Калин проговорил в своих мыслях: – «Лучше бы я не просыпался. Пить…»
Мрякул прекратил вылизывать ребенка, удрал неизвестно куда. Но спустя пару минут он вернулся, глухо, словно с закрытым ртом, мрукая и натужно пыхтя. Калин все же рискнул открыть глаза, опасаясь, что даже от этого движения стоигольная боль снова ужалит.
Оказывается, сообразительный зверек притащил баклажку с остатками воды и сейчас, прижав ее лапами к земле, зубами пытался вынуть пробку. Губы мальчика чуть дернулись в улыбке. От радости предвкушения глотка воды в иссохшем горле душа возликовала.
Мрякул принес воду, вынул из сосуда пробку, но напоить мальчика он не смог. Калину все же пришлось шевелиться самому, и эти намеченные движения едва не стоили ему потери сознания.
Извечная плата: чтобы что-то получить, нужно чем-то расплатиться. Ничто не бывает само по себе… Сегодня вот боль в обмен на единственный глоток воды…
Жажда чуть притупилась, боль – тоже. Мальчик лежал на спине, раскинув руки и ноги в разные стороны, и смотрел в чистое небо. И только сейчас, заметив пролетевшую мимо мелкую пичугу, мальчик вспомнил про ворона, но нигде поблизости птицы он не ощутил.
«Улетел, наверно, – подумалось ему, – жаль… Надеюсь, еще увидимся. Вот только боль чуть уймется, и надо глянуть, что там с этим, который напал на меня. Черт, кто же это был? Я убил его? Ну, если я до сих пор жив, значит, он мертв. А может, ранен, как и я, и тоже ждет, когда станет полегче, чтобы добраться до меня для дальнейшей разборки?» – эти страшные мысли заставили мальчишку, сжав зубы, шевелиться.
Нужно было срочно убедиться в том, что дикий враг действительно сражен и безопасность гарантирована, а иначе, он сильно рискует совсем скоро стать мертвым и съеденным. При мыслях о еде желудок тут же свело, напомнив о том, что поесть совсем бы не помешало.
Калин подтянул руки и ноги, кое-как перевернулся на живот. Он ругал себя последними словами, вспомнив весь бабкин репертуар присказок, он мысленно орал на себя за немощь, за трусость перед приступом боли, за то, что он не может ее превозмочь, эту заклятую боль. Заставлял, несмотря на помутневшее сознание, шевелиться раз за разом, сантиметр за сантиметром двигать руками, пока не достиг цели. А нужно-то было всего лишь развернуться корпусом и посмотреть чуть левее.
Когда это ему удалось, наконец, Калин увидел рогатое животное с широкими копытами, не такое уж и огромное, как показалось ночью. Над тушей кружила мошкара, а по вывалившимся внутренностям скакали маленькие птички, усердно ковыряясь в них лапками, клювиками и иногда конфликтуя между собой за оторванный кусочек.