И заснул упрямый воин, перестал траву грести,
А могилой стало поле, небо – домом для души.
Мудрый ворон, мудрый ворон, в поле воина пожалел.
Не сказал: – Семью убили, погребальную лишь спел…
Песнь закончилась, и Калин услышал, какой бывает гробовая тишина, даже сивучи больше не трепыхались: обожравшись алкогольного корма, они или сдохли, или спали – кто их там разберет, валяются себе в пыли, молчат.
Лют медленно поднялся со своего почетного места, подошел к внуку, погладил по голове, приглаживая торчащие в разные стороны непослушные вихры, вынул из рук внука инструмент, вернул хозяину.
– Идем, внучек. Идем за стол… заслужил.
Утро было тяжелым. Голова хоть и не болела, но пить хотелось ужасно. Брага – не водка, но Калин не помнил, как встал из-за стола, как попал домой. Наверное, отец или дед отнесли на руках да уложили в постель. Видимо, так оно и было, потому что лежал он в своей кровати, заботливо разутый и укрытый.
– Что, алкаш, проснулся? – услышал он насмешливый голос Дони.
– Фу-у, ну от тебя и разит, прям как от батьки, – посмеивалась сестрица, протягивая несчастному ковш с темной, пенящийся жидкостью. – Пей, пей, хвороба, это квас с травками лечебными. Батька его всегда после этого дела требует.
Выпив действительно животворящий напиток, Калин поинтересовался – где все? Чего это такая тишина в хате?
– Как где? – удивилась Доня. – А после гулянья раскордаш сам собою уберется, что ли, по-твоему? Порядки в деревне наводят, естественно, столы с лавками разбирают, посуду да заборы починяют соседям.
– Заборы? А заборы-то зачем?
– А кто знает, зачем это вы с Митьком на самоходке кататься удумали средь ночи. Ты все орал про какой-то трехколесный велик-переросток да про ралли париш даскар.
– Париж – Дакар, – на автомате поправил ее брат.
– Угу, да хоть омут зеленый, – буркнула Доня. – Затянули его на гору, с которой мы зимой катаемся, да как дали оттудова вниз – самоходка на кочку наскочила да так шибко высоко подпрыгнула, аки птица по воздуху, а вы орете радостно, руками машете. Мы с мамкой да Аняткой думали – все, поубиваетесь! Ан нет, грохнулись оземь да дальше покатились и прямо деду Богдану в забор – трах! Доски в дребезги, телегу дедову в дребезги, а сами валяетесь у евойной навки в сарае и хохочете, как полоумные, а сарай-то нечищенный, а вам смешно. Даже навка его на вас, как на идиотов, посмотрела, и вид у ней такой был, что умела бы она говорить по-человечьи, Боги мне в свидетели, срамно бы выругалась на вас, это уж точно. И как живы остались, чудо просто. Бабы за головы да причитают, а мужики-то смеются да хвалят вас. И ладно, если бы на этом все и закончилось, так нет, они и свои самоходы повыгоняли, и давай лихачить по дороге, кто быстрее да ловчее.