Калин сел на кровати, болезненно морщась, потер ушибленное место чуть ниже спины.
– Ой, чего-то я не припомню никаких телег, – сказал он, явно пытаясь восстановить в памяти вчерашний вечер, и вид у него при этом был довольно виноватый.
– А ты во дворе поди глянь, – с укором посмотрела она на братца и вышла из комнаты, прихватив с собой пустую посудину. И из общей комнаты прокричала: – Ты подымайся давай, поешь да иди помогать, не отлынивай, алкаш несчастный! Да матери скажи, что воды я уже натаскала и у Мурайки прибралась, корму на вечер ей ща запарю да вертаюсь!
Загремела печной заслонкой, и послышались звуки кресала – огонь разжигала. Над головой зашебуршало.
– О, привет, ушастый. Что, тоже будешь меня ругать за вчерашнее? Не? Ну, иди сюда, пузо почешу.
Мрякул расправил крылья и плавно опустился на кровать, проворно вскарабкался на плечо мальчишки, ткнулся мокрым носом в шею, щекотно фыркнул в ухо, запрыгнул на голову, потоптался, кружась на месте, вспорхнув, приземлился, вернее сказать, «прикроватился» и принялся усердно тереть мордочку лапками, то и дело фыркая.
– Да, кот, от меня сегодня воняет хуже, чем от скунса, согласен. Иду мыться.
Нехотя поднялся на ноги и, слегка прихрамывая, поплелся к колодцу. Обливаться сейчас уже довольно холодно – лето-то закончилось, но сегодня эта процедура была просто необходима.
Выйдя на крыльцо, Калин увидел остов той самой несчастной самоходки, кучкой изломанных деталей покоящейся прямо посреди двора. Хоть и неисправная, но все же очертания действительно трехколесного велосипеда в ней отчетливо угадывались. Ранее как-то не доводилось видеть местный, самоходный транспорт. В обычные телеги запрягали все тех же навок, но были еще и самоходные, раза в два меньше обычных, но с вместительным багажником, с удобной лавкой на два человека. Они водились не в каждом дворе и обычно использовались для поездок в соседние деревни. Большие, широкие колеса обеспечивали почти вездесущую проходимость, а малые габариты позволяли протиснуться между деревьев в лесу, если те не совсем тесно росли, конечно, и не было густого подлеска да кустарника. Вместо покрышек на деревянных дисках красовалась все та же резиновая лоза, местная родственница плюща, намотанная в несколько слоев и залитая скрепляющим веществом янтарного цвета.
– Че, любуешься? От-то, теперь новую деду покупать придется, эту отец уже не починит, все, отъездилась, – усмехнулась, выглядывая из-за спины брата Доня. – Ироды, что еще сказать, – заключила она деловито и, размахивая пустым ведром, вприпрыжку поскакала к овину.