— Ты знаешь Тур, я, пожалуй, с тобой соглашусь, иного сколько‑нибудь подходящего варианта у нас и вправду нет, надо карабкаться на самый верх, хотя конечно это очень сложно. Тут дело уже касается большой политики, а у нас на этом скользком поприще опыта практически никакого нет, мы ведь специализируемся на совершенно другом. Мы мастера кулаками помахать, да хорошо пострелять, а в данном случае этого явно недостаточно. — Без всяких эмоций отозвался Ржавый спустя какое‑то время, взвесив все «за» и «против» и придя к выводу о целесообразности такого плана.
— Да это так, — согласился я с ним, — дипломатия далеко не наш конёк, наш главный и, пожалуй, единственный козырь — это армия. Она пусть и небольшая, но сплочённая, опытная и грозная, которой практически любая задача по плечу. Этим козырем надо распорядиться с умом чтобы его бездарно не профукать, а для этого надо всё самым тщательным образом просчитать и продумать каждый наш шаг. Сам понимаешь, пока мы вместе, мы что‑то из себя представляем, а разбежавшись по разным углам и закоулкам мгновенно станем никем.
— Соберём совет командиров и непременно разработаем генеральный план, а сейчас надо с герцогами и их вассалами покончить раз и навсегда чтобы у нас больше под ногами не путались. Ещё пять минут обстрела, и я пошлю в атаку штурмовых роботов под прикрытием самоходной арты. Это будет разведка боем, если получится прорвать линию обороны, пойдём дальше, а если нет, то выявим до этого момента молчавшие огневые точки и продолжим интенсивный обстрел. — Сосредоточенно смотря трансляцию сразу пяти десятков камер, проронил Ржавый, продолжая при этом отдавать приказы по корректировке огня артиллерии и работы штурмовой авиации.
В работу своего заместителя я не вмешивался, он сам прекрасно справлялся со своей работой, а в этом деле командовать должен только один человек и мешать ему было бы огромной ошибкой. Как Ржавый и обещал, через пять минут интенсивность ракетного обстрела уменьшилась до минимума и в атаку пошли штурмовые роботы и заработала наша самоходная артиллерия. Противник занервничал и открыл суматошный огонь, но долго ему стрелять безнаказанно не дала наша штурмовая авиация, практически молниеносно уничтожив артиллерийские спарки крупного калибра. Где‑то до трети всех наших штурмовых роботов вышли из строя или были уничтожены прямыми попаданиями, но оставшиеся две трети преодолев поле отчуждения подъехали к стенам и стали пробивать проходы для пехоты в том числе подрывая минные закладки.
Первая линия обороны была уничтожена полностью, вторая пока молчала, хотя и ей досталось неслабо, но в любом случае пехоту посылать было рано, не все ещё замаскированные огневые позиции были выявлены, а мы не имели такой дурной привычки своих бойцов посылать на убой. Мы всегда стремились избежать потерь среди личного состава, хотя конечно не всегда это удавалось, но в любом случае потери наши должны быть минимальны. Пусть уж мы технику потеряем, чем проверенных и надёжных бойцов, каждый из которых мог бы стать красой и гордостью любой армии. Такие уж у нас собрались псы войны, все поголовно прирождённые воины, которых как известно в каждом поколении рождается не более двух процентов от общего числа.