Традиционный встречальный пир горой, изобильный и неумолимый, порадовал даже скупого Афоню, начавшего личную перестройку и ускорение. Столы заставили и едой, и напитками, и всяческой посудой глиняной и серебряной и даже цветами. Мишка самодовольно поглядывал по сторонам, сознавая, что хозяин он и вправду рачительный и состоятельный. Вот только что‑то на столе зацепило и последние минуты свербило в мозгу. Что‑то знакомое! Пришлось заново, уже внимательно, оглядывать убранство и блюда, чтобы избавиться от наваждения.
Мама дорогая, среди астр затесался цветок жёлтого цвета, более крупный, чем другие цветы. Но и более мелкий, чем должен быть. Подсолнух, епическая сила! Самый настоящий, несозревший и миниатюрный, как будто его специально таким вырастили.
‑ Яков Иванович, а чего он такой маленький, не вырос что ли? ‑ Михайла подошёл к кувшину и вытащил цветок, чтобы потрясти им перед носом оторопевшего Гонсалвеша.
‑ Михайла Алексеич, они все такие, чтобы красиво было, ‑ начал оправдываться растениевод‑исследователь, ‑ бывают и крупные хелиантусы, но они некрасиво смотрятся, да и в кувшин не поместятся.
‑ Так давай их на полях и огородах выращивать, а не в цветниках.
Португалец даже ошалел от такого "бродяжьего" применения ‑ делать клумбы, измеряемые в десятинах, не имело смысла и казалось нелепым ни разу. Остальные едоки тоже притихли, не подозревая о том, что становятся свидетелями промышленно‑масляной революции.
‑ Обязательно закажи семена больших подсолнухов, чтобы к зиме привезли, ‑ разгорелся Вяземский, ‑ а следующей весной засеем целое поле. Пойми, не для красоты такое сделаем, а дождёмся, когда они созреют и будем масло давить из семечек.
‑ Так те же твёрдые сверху.
‑ Ничего, сядем дружно и обшелушим. Зато ядрышки нам растительное масло дадут, гораздо лучше конопляного и льняного. А тот жмых, который останется после этого, пойдёт скотине на корм.
Инноваторский перерыв на этом закончился и гости вернулись к своей болтовне и обжираловке. Рабочий вопрос возник лишь раз, да и то на тему заморского названия дёгтя. Интадура по имени "Срача" вызвала явное оживление среди русскоязычных, но всех угомонил Афанасий.
‑ Коли за срачу платют золотом, то какой бы дурой она ни была, следует смириться. Иначе сами в дурнях окажемся!
На следующий день отправили в Москву подарки и гонцов. Следовало срочно вызвать Андрея Лукича с подмастерьями и заняться арбалетными ложами. Вяземский лично возглавил обоз, чтобы внести часть налогов и утрясти дела в приказе Большой Казны. Всё‑таки две бочки дублонов и две бочки золотых "мальцев" требовали к себе уважения и ответственного обращения. В пересчёте на серебро они "весили" порядка ста тысяч ефимков (или 1/12 годового прихода в карман царю). К нему присоединился и Борис Голицын, решив помочь в разрешении щекотливых ситуаций.