Вскоре на свет появляется «Послание» на данную тему, адресованное Василию III. В нём родословие князей излагается в контексте не только Киевской Руси, но и вообще мировой истории, а точнее, выводится от брата римского императора Августа — Пруса. «Послание» не носило официального характера: в нём много личного, непризнанный митрополит особенно сетует на судьбу. Тем не менее переработка этого материала в столице оформилось в новое «Сказание о князьях Владимирских». Здесь уже уверенно проводится линия: Рим — Рюрик — Владимир Мономах — великие князья Московии.
Судя по всему, нечто подобное уже пытался изобразить митрополит Киприан в конце ХІѴ века, когда пробовал на практике воплотить образ «всея Руси», но в то время в великокняжеской Москве это не вызывало ничего, кроме скепсиса и раздражения. Спустя столетие подобные построения входят в моду: в Европе все стремились связать происхождение с античностью, позиционировать себя в качестве наследников той эпохи. В Польше усилиями Длогуша римляне объявлялись прародителями шляхты, чем последние очень гордились. А император Австрии Максимилиан пошёл ещё дальше, объявив своими прямыми предками вслед за римлянами гомеровских героев Троянской войны и даже богов Древнего Египта.
Однако Василий III, видимо, испытывал некоторые колебания относительно античной подоплёки, а потому новую схему, сформулированную около 1520 года, не спешили запускать в оборот. При его жизни лишь символ верховной власти — украшенную драгоценностями шапку, известную со времён Ивана Калиты, — начали называть шапкой Мономаха. Как утверждалось, она была передана киевскому князю Владимиру Мономаху от одного из византийских императоров. Хотя современные исследования установили, что технология изготовления и орнаментация этого памятника искусства указывает не на византийское, а на татарское происхождение.
Полномасштабное же использование родословных наработок стартует только в 1547 году, когда молодой Иван ІѴ решает венчаться на царство. Для обоснования этой цели «Сказание…» обретает официальный статус: в качестве вводной части включается в чин вступления. Начинается активная апробация идеи в дипломатической практике. Однако это наталкивается на резкое неприятие Польши и Литвы, которые ни под каким предлогом не соглашались именовать московского великого князя царём. В Европе к появлению «Сказания…» также отнеслись более чем прохладно. Лишь Османская империя безоговорочно поддержала Москву, что, согласимся, весьма показательно.
Тогда было решено усилить позицию утверждением царского титула константинопольским патриархом. О непростом характере переговоров на сей счёт говорит их продолжительность с 1557 по 1561 год: очевидно, там были изумлены неожиданными родословными новациями. Возникало немало вопросов. Например, по поводу царских регалий, присланных из Византии Владимиру Мономаху: почему после него никто из князей не венчался на царство? Объяснение звучало следующим образом: по его смерти началась полоса раздробленности, поэтому регалии передавали вплоть до объединения страны. Иван Грозный же собрал земли, отсюда и венчание на царство, регалии снова выполнили своё предназначение.