— Сестры поедом, — повторил Финист. Он все еще глядел как булавой ошеломленный. — Ну что ж, девица… как тебя величать? Марьюшка… Что ж, Марьюшка, хочется поговорить — говори. Спрашивай гостя, как хозяйский долг велит.
Вспомнив о хозяйском долге и девичьей скромности, Марьюшка потупила очи и присела бочком на правый краешек лавки. Молодец присел на левый край.
— Какого ты роду-племени? Боярин, али купец, али… — «колдун» не выговорилось.
— Чужестранец я, веры не русской. Да, пожалуй что купец. А еще мастер… ну, пусть будет корабел и кормчий. Нас тут семеро. Пришли мы на… летучем корабле. Слыхала про такие?
— Знаю.
— Вот и славно. Живем тут, у вас, девятый год, домой дела не пускают. К примеру, меха ваши скупаем, ладим у себя развести куницу и соболя, да не выходит пока. А иной раз… гм… тоска берет холостому быть. Наших жен и девиц с нами нет, одна только есть, она над нами начальствует.
— Как начальствует? Разве жена может купцом быть?
— Наша все может… ну да не о ней речь. С людьми мы мало знаемся, вера у нас иная, родина далеко. Так далеко, что замуж туда ни одна не пойдет, да мы и не сватаемся. Но вера наша возбраняет приступать к жене допрежь того, как она сама позовет. А жены да вдовы в вашей земле по теремам сидят. Вот и сделали наши мастера перышки, записали в них малыми буквами… ну, имена наши, прозвания. Продали на базаре через жен-ведуний, как тайну великую… ох, найду Мирку, будет ей гостинчик… Так где перышко ударится об пол, там нас и ждут. Туда мы и в гости бываем. Поняла, али прямей сказать?
— Куда ж прямей. — Марьюшка закраснелась. — А если… если дурная собой перышко купит? Кривая, худая да лысая?
— Не видал еще у вас некрасивых. А кривой глаз я вылечить могу.
— Вы колдуны?
— Мы мастера. Душу нечистому не продавали.
— Ты, значит, тут жен да вдов утешаешь, а дома тебя супруга ждет?
— Нет у меня супруги, — признался Финист.
— В такие лета и нет? По какому же вы закону живете?
— Про лета особый разговор, а закон… Не православный, сразу скажу. Но женам и девам обиду чинить у нас строго заказано. За это карают без милости.
— Головы рубят али как?
— Лучше бы рубили… Так что, Марьюшка, передумала? Ведь я некрещеный, нас и в церкви не обвенчают.
— А не хочешь ли креститься? — тихо спросила Марьюшка. Головы к нему не повернула, а все равно — светлое лукавое лицо так и стоит в очах…
Финист хлопнул себя по коленям и рассмеялся, но тут же зажал себе рот.
— Да пойми ты, мне у вас не жить. А ты у нас жить не сможешь. Уедешь со мной — век весточки домой не подашь. На что тебе я, инородец? Такая умница да красавица, обожди, пока сестер со двора сведут…