Но, поощряемая мужем и Гертрудой, она решилась сделать еще одну попытку. Они уже прошли некоторое расстояние, когда Гертруда, ушедшая немного вперед, услышала слабый вскрик и обернулась. Доктор хохотал от всей души, а у его жены было крайне растерянное лицо; она пыталась пройти мимо него, чтобы спуститься обратно, и звала с собой Гертруду.
— Что случилось? — спросила Гертруда.
— А то, что вся гора кишит гремучими змеями, и они нас всех покусают!
— Нет, нет, Герти, — со смехом сказал доктор. — Я рассказал ей, что прошлым летом здесь убили гремучую змею, и она воспользовалась случаем, чтобы вырваться.
— Это ничего не значит, — возразила добрая женщина, тоже смеясь, несмотря на свой страх. — Если есть одна, могут быть и другие, и я больше не останусь тут ни минуты!
Волей-неволей доктору пришлось проводить жену, но он обещал Гертруде скоро вернуться и пойти с ней на вершину. Подождав несколько минут, Гертруда решила идти дальше одна.
Сначала она огляделась, нет ли и вправду поблизости гремучей змеи, но тропинка была так утоптана, что она тут же успокоилась: раз по ней часто ходят люди, значит, здесь безопасно. Вскоре все ее внимание было поглощено красотой окружающей местности. С трудом поднимаясь все выше и выше, она добралась до новой площадки, поросшей деревьями. Девушка присела у подножия гигантской сосны, сняла шляпу и, полной грудью вдыхая свежий горный воздух, снова предалась мыслям, от которых ее отвлекли доктор и миссис Джереми.
Но не прошло и минуты, как вдруг какой-то шум заставил ее вздрогнуть; она вспомнила о гремучих змеях и вскочила, но, оглянувшись, увидела в нескольких шагах от себя лежащего человека, который, казалось, спал. По шляпе с полями и по седым волосам она узнала мистера Филипса. Он действительно спал, положив голову на руку. На лице его лежал отпечаток скорби; видно было, что и во сне что-то угнетало его.
Глубокая жалость наполнила сердце Гертруды, на глаза навернулись слезы…
В эту минуту, точно почувствовав ее присутствие, мистер Филипс открыл глаза и встретил полный слез взгляд смущенной девушки.
— Дитя мое, вы плачете? — с тревогой спросил он. — Неужели из-за меня вы пролили эту слезу?
Гертруда промолчала.
— Думаю, что да, — продолжал он, — и всем сердцем благословляю вас за это. Но в будущем не плачьте над чужим человеком; у вас будет достаточно своего горя, когда доживете до моих лет.
— Если бы я до сих пор не знала горя, я не могла бы сочувствовать другому. Если бы я не плакала так часто над собой, то не могла бы плакать над другими.
— Но вы счастливы?