Франсиска слушала сына со слезами на глазах. И боялась, что сейчас откроется дверь и войдёт Омеру с охранниками, они наденут на Маурисиу наручники и заберут его с собой.
Дверь открылась. И вошёл Омеру. Но один, без охранников.
— Я согласен искать могилу Луиджи Арелли, — сказал он. — Я сам приму участие в поисках.
Омеру недаром так долго думал, он принял решение, и оно казалось ему единственно правильным.
Франсиска возблагодарила небо. Видимо, не зря она просила падре помолиться. Его молитва оказалась действенной, и невозможное стало возможным.
Франсиска подробно рассказала следователю и сыну, где находилась фазенда, принадлежавшая её отцу. Главная примета той местности — река с запрудой. Новый владелец мог многое там переменить, но уж речка никуда не могла подеваться. До фазенды было километров тридцать, и следователь попросил дать ему коня посмирнее.
— Я давно уже не садился в седло, — сказал он со вздохом.
Но когда посмотрел на самого смирного конька, то сказал, что предпочёл бы добраться до фазенды на машине, поскольку не сможет преодолеть такой путь в седле.
На том они и порешили. Молодежь должна была отправиться на лошадях, а следователь на машине.
— Я договорюсь с владельцем, чтобы нам разрешили поиски, — пообещал он, — и буду вас там ждать.
Выехать решили на следующий день. Рита посоветовала взять с собой Форро и Зангона.
— Дело это непростое, — сказала она. — Помощь непременно понадобится. Пусть возьмут с собой заступы и мешок побольше. Может, и не один.
От её простых, обыденных слов у всех мороз прошёл по коже. До этих пор Маурисиу больше всего заботило, как он найдёт могилу. Он представлял огромные пространства чужой фазенды, представлял, как медленно едет по ним. И что? Что дальше? Как он поймёт, что под тем кофейным деревом или под тем валуном лежит его отец? Страх, который владел им, был душевным страхом. Волнением. Беспокойством. Но после слов Риты, Маурисиу охватил физический страх. Он вдруг осознал, что должен будет не только найти могилу, но и раскопать её и найти... увидеть... прикоснуться... Тошнота подступила к горлу Маурисиу. Он всегда боялся покойников, а тут... Но он превозмог себя.
«Это мой отец, мой родной отец, — несколько раз повторил он сам себе. — Я должен уложить его спать. Пусть он спит без снов. Не видит их сам и не тревожит своими снами других».
После того, как Рита вывела его из тюрьмы, Маурисиу стал прежним Маурисиу, тонко чувствующим, много знающим молодым человеком, который даже представить не мог, что возможно поднять руку на себе подобного, а не то, что накинуться на него и убить.