— Взгляни в последний раз на малышку. Больше вы не увидитесь. — Голос Назаре звучал трагически. — Мы ни за что не потревожим покой твоей семьи!
— Но послушай, дорогая... Так тоже нельзя! — не выдержал Луис Карлос.
— Так должно быть. У тебя есть семья. А я выращу нашу дочку одна. Мне уже удалось найти работу в одной из больниц Сан-Паулу.
— Прости. Я не хотел сделать тебе больно! — Назаре увидела, что ее растерявшийся любовник начал пятиться к двери. А это совсем не входило в ее планы.
«Осталось последнее средство», — решила она и попыталась выдавить из себя слезы.
Луис Карлос застыл на пороге.
— Дорогой, могу я попросить тебя об одолжении? Давай хоть немного побудем вместе: я, ты и твоя дочка.
Тедеску нежно обнял ее и сел рядом. Потом он никак не мог вспомнить, каким образом Назаре опять затащила его в постель.
Ненасытное тело любовницы вновь покорило его своей необузданной и нежной страстью, все глубже и глубже забирая в себя. Он не мог и не хотел останавливаться, стараясь взять лидерство в безумной скачке. Назаре что-то говорила о том, что хочет еще одного ребенка, о том, что обязательно родит ему наследника, что-то про виллу с океаном.
Мадам Берте несколько раз подходила к двери и прислушивалась.
«Не переборщила бы девочка, — думала она. — Луис Карлос — мужчина образованный и опытный. Одна ошибка — и не быть ей сеньорой Тедеску».
Только утром она закрыла дверь за дорогим гостем.
Утомленный и разнеженный Тедеску, наговорив Берте кучу комплиментов, поехал оправдываться к законной супруге.
Берте приготовила крепкий кофе и зашла к Назаре, думая, что та до сих пор нежится в постели.
В комнате стоял стойкий запах любви, простыни были смяты и сброшены на пол.
Озабоченная Назаре стояла у окна и о чем-то напряженно думала.
— С триумфальной победой, девочка! Тебе опять удалось затащить его в постель! — поздравила ее Берте.
— Поздравишь меня, когда у меня на голове будет фата, — огрызнулась Назаре. Пока все складывалось идеально, но ей почему-то было грустно. Перед глазами все время стояла вчерашняя картинка: обезумевшую от горя Марию заталкивают в полицейский фургон, за которым с рыданиями бегут ее дети...
«Нельзя думать о таких глупостях», — приказала она себе и стала приводить себя в порядок.