Сарайве оценил красоту этой молодой женщины. В каждой черточке ее прекрасного лица проглядывали природное благородство и мужество, начиная с высокого чистого лба, нежного овала лица с еле заметной ямочкой на подбородке и маленького аккуратного носа. Сарайве отметил про себя, что ее фигура также прекрасна, как и лицо.
Он с трудом подавил в себе желание посадить ее к себе на колени и зарыться в копне блестящих волос. Молодая упругая грудь так и напрашивалась на прикосновение. Опытным глазом он отметил, что женщина действительно недавно родила и мучается от избытка молока, которое теперь перегорало, принося ей физические страдания. Ткань в области декольте намокла.
«Вот если бы она согласилась познакомиться со мной поближе!» — распустил губы Сарайве. От мысли, что он мог бы приложится к ней и немного поиграть, у него застучало в висках.
Суровый взгляд журналиста привел его в чувство. Он смотрел на него с нескрываемой ненавистью и презрением.
— Я с удовольствием отпустил вас, — сказал он Марии, когда она умолкла, — если бы у вас были хотя бы свидетели.
— Я могу поклясться на чем угодно: все, что она сказала — чистая правда! — не выдержал Дирсеу.
Комендант даже не посмотрел в его сторону.
— Мне нужен еще один свидетель, с которым вы сами не общались, — сказал он девушке.
— Такой свидетель есть! — обрадовался журналист. — Он сидит в соседней комнате. Этот человек настоящий эксперт в области личной жизни сотрудников нашей газеты: вчера я лично видел, как Себастьян показывал ему фотографию сестры и племянников. Он подтвердит, что Мария приехала к брату. — Впервые Дирсеу подумал о нем хорошо.
— Что ж я не поленюсь проверить ваши слова, — сказал комендант и вышел из комнаты, специально задев коленки Марии.
«И зачем мне все это? — подумал он, выйдя в коридор. — Стоит ли тратить время на эту простушку? Если все действительно так, как говорит этот выскочка-журналист, и это подтвердит работник редакции, пожалуй, я освобожу ее».
Недолгое отсутствие коменданта позволило Дирсеу перекинуться с Марией парой фраз.
— Не бойтесь. Сегодня все обязательно уладится, — успокаивал он ее.
— Я уже ничего не боюсь. Страх отнимает силы, а мне еще обязательно надо найти свою дочь.
Дайте мне слово, что вы не исчезнете, и мы обязательно встретимся. — Он серьезно посмотрел на Марию. На ее щеках вспыхнул румянец.
Дирсеу не заметил, когда в его груди образовалась какая-то воронка, которая беспощадно всосала в себя все, что он когда-то считал важным. И если раньше у него была одна страсть — любовь к Родине и борьба за ее светлое будущее, то теперь у него появилось новое чувство, которое поселилось в его сердце неотвратимо и надолго. Сперва оно заполнило его тело, потом все клеточки мозга, а затем свернулось где-то в области сердца.