Когда мерседес Вириату подъехал к дому ду Карму, стрелки на часах показывали четыре часа утра. Сонный Плиниу, не открывая глаз, на ощупь пробрался в гостиную и тут же уснул на диване, подложив под голову скомканный плед.
Вириату тихо прошел в ванную и включил воду, ругая себя за барские привычки. То ли его брат, Плиниу, сама непосредственность: говорит, что хочет, делает, что хочет, за всю свою жизнь не держал в руках ничего тяжелее компьютерной мыши, и при этом остается милым и очаровательным. Никому просто в голову не придет сердиться на него.
Образ Марии Эдуарды преследовал его все время, пока он ехал в машине, пока принимал душ.
Разнеженный и усталый от новых впечатлений, он нырнул под шелковую простыню и забылся на целых восемь часов. Спал он очень крепко без сновидений, и даже шум улицы не мог разбудить его.
Яркое утреннее солнце постепенно переползло с подушки на лоб Вириату, потом на глаза, заставив его проснуться.
Он чувствовал себя бодро и радостно, как накануне Рождества или дня рождения. Вириату сладко потянулся, нежась в постели, затем заставил себя встать и бодро пошел в ванную, весело насвистывая мелодию «Двадцать четвертого каприса» Паганини.
Он распахнул дверь и буквально застыл на месте, чуть не столкнувшись с Миналвой, женой его брата Леандру.
— Что ты здесь делаешь? Подглядываешь за мной? — возмутился Вириату.
— Понимаешь, — замялась Налва, — ванная внизу была занята, и я поднялась к тебе... Думала, пока ты спишь, привести себя в порядок... Я пойду?
— Иди! — растерялся Вириату и немного посторонился, пропуская невестку вперед.
Налва скользнула в комнату, как бы случайно прижавшись к нему животом, и Вириату почувствовал, что от нее исходит какая-то чудовищная животная сила. Он помотал головой, пытаясь избавиться от наваждения, затем включил воду и встал под холодный душ, прислушиваясь к своим новым ощущениям.
Энергия наполняла его, переливалась через край и струилась по волосам, шее и всему телу.
Налва, как только за ее спиной закрылась дверь, замерла на пороге спальни. Как много бы она отдала только за одну ночь с Вириату, даже если он ни разу не прикоснулся бы к ней!
Простыни на кровати были смяты, на подушке осталась вмятина.
Тело ее, повинуясь каким-то первобытным инстинктам потянулось к этому еще теплому и притягательному лежбищу. Налва не раздумывая, нырнула в чужую постель.
От белья исходил тонкий запах Вириату. Она закрыла глаза и прислушалась к странным ощущениям своего тела.
Воспоминания нахлынули на нее внезапно. Вот ее привозят в дом мужа, ее, ослепительно красивую, с фатой, украшенной крупными жемчужинами, в белом платье, с новеньким колечком на безымянном пальце. Она чувствовала себя на грани эйфории: счастливая жизнь только начиналась. Это блаженство продолжалось бы и дольше, если бы не он, Вириату. Слишком поздно познакомил ее Леандру со своими братьями. И теперь ее жизнь в доме ду Карму превратилась в настоящую пытку.