– Грамотная…
– А ты думал! – отважно сощурилась Тоська. Но тут же и выдала себя: – Вальк, расскажи – а как ты на дело ходишь?
Копченый понял, что она только играет в отчаянную деваху, и закривлялся:
– А вот положу я его за голяшечку и встану темной ночкой под мостиком. А по мосту – тук-тук-тук… дамочка торопится. Тут я выхожу, достаю ножичек и пою. – Он действительно запел: – Снимайте, дамочка, вашу панамочку, пока з-за тучки не выглянула луна…
Оттого, что он придуривался, Тоське сделалось легче. Отступил прильнувший было к сердцу холодок. Она рассмеялась.
– А луна и выглянула… Ты смотришь – а это я. Что тогда?
– Как – ты? – не сразу понял Копченый.
– Ну так – я! – веселилась Тоська. – Луна выглянула, ты смотришь – а это я стою. В панамочке. Что делать будешь?
– Ну-у-у, девочка, – протянул он. – Тебя-то я за километр узнаю.
– А вдруг, – настаивала Тоська. – Вдруг не узнаешь. Ну представь себе – темно очень.
Копченый задумался.
А у Тоськи опять подступил к сердцу холодок. Уж очень по-серьезному Валька думал. Как задачку решал.
– Да брось ты! – сказал он наконец. – Чтоб я тебя да не узнал.
Нехорошая получилась игра. Тоська чувствовала, что пора прекратить ее, остановиться. Но уже не могла.
– Копченый, – сказала она, впервые так его называя. – Ты меня не узнал. Понимаешь? Было очень темно. А потом выглянула луна – и ты увидел, что это я… Что ты сделаешь? Говори, Копченый! Только честно.
Он опять задумался. Не задумался даже, а как-то напрягся весь, приподняв плечи, помутневший глаз его сильно закосил, потек, побежал в сторону.
Тоська ждала, невольно задержав дыхание.
– А зарезал бы я тебя, девочка, – сказал Копченый и сразу успокоился, расслабился, как человек, принявший решение.
– Как… зарезал? – растерялась Тоська.
– Ножичком, – он уже смеялся. – Под девятое ребрышко.
– Меня… зарезал бы! – не могла понять она. – За что?..
– Да ведь все равно ты проболталась бы. Рано или поздно. Не через неделю, так через месяц, через год, кому-нибудь по секрету, под честное пионерское: Копченый меня грабить выходил. С ножом. Так – нет?..
– Сырых! – окликнул его в этот момент появившийся в дверях бригадир. – На девяносто четыре – семьдесят два ты коробку перебирал?
– Я – а что? – Валька быстро прикрыл финку наждачной бумагой.
– Что-что… Сходи – сам посмотри.
– Посиди здесь – я сейчас, – сказал Копченый.
Тоська осталась одна. Минут десять она сидела, ошарашенная, на высоком металлическом табурете – и вдруг ее прямо опалило негодование: «Гад!.. Хмырь косоглазый!.. Зарежет он!»
Тоська вытащила из-под бумаги нож, подержала его за спиной, не зная, куда бы спрятать, потом догадалась, осторожно, рукояткой вниз, спустила в валенок. И пока бежала через территорию, в дальний угол, к деревянной уборной, все повторяла про себя: «Гад!.. Ну и гад же!.. Вот гад!..» Она закрылась на крючок, хотя никто не мог сюда войти, бросила финку в очко, услышала, как она чпокнула глубоко внизу, и злорадно усмехнулась: «Что, зарезал?.. На-ко – выкуси».