— Ну, с Аной Паулой, насколько я помню, у тебя не сложилось по другой причине.
— Ты имеешь в виду Бетти? — горестно вздохнул Раул. — Да, она ранила меня в самое сердце! Я думал, что уже смирился с ее замужеством, но недавно у нас произошла случайная встреча. Бетти гуляла с ребенком по набережной... Шику, я видел его, держал на руках! И теперь совсем потерял покой. Это мой сын! Он даже похож на меня!
— Да откуда ты можешь это знать? Не надо себя так накручивать. У ребенка есть законный отец, Бетти замужем. Тебе надо забыть ее!
— Нет, не могу. Это очень странное ощущение, тут бессильны слова, беспомощны любые аргументы. Пойми, я кожей, нутром, всем естеством почувствовал, что это мой родной ребенок, как только прижал его к себе.
Раул произнес это с такой болью и с такой степенью убежденности, что Шику не счел возможным перечить ему, и тем более давать какие-то советы.
Друзья выпили еще по рюмке, но их настроение от этого нисколько не улучшилось.
— Надеюсь, ты не проболтаешься в редакции о моем псевдониме, — сказал на прощание Шику. — Мы теперь — одна команда. Если мне понадобится фотокорреспондент, я позову тебя!
Беспокойство Шику о дальнейшей судьбе Отавиу было, увы, небеспочвенным: Сан-Марино сделал все возможное, чтобы отправить дорогого брата в очередную психушку. Пока родственники других больных метались в поисках надежной клиники, могущественный Сан без труда нашел ее и успел договориться о переводе туда всех бывших пациентов доктора Вантуира.
— Не волнуйся, — сказал он Жулии, — Отавиу поместят в самую лучшую палату, у него там будут прекрасные условия.
— Нет, — воспротивилась она. — Я и так очень виновата перед папой. Надо забрать его домой.
— Я тоже чувствую себя виноватым. Но мы не можем оставить твоего отца без лечения. Ты же сама видишь, что он сейчас просто невменяем!
Против такого довода возразить было трудно, поскольку Отавиу, следуя избранной им тактике, продолжал притворяться сумасшедшим. Жулию и Сан-Марино он якобы не узнал.
— Сестра, избавьте меня от этих людей! Я их не знаю! Что им здесь нужно? — юродствовал он, и Жулия в который раз объясняла ему, кто она и зачем сюда приехала.
Из ее слов Отавиу понял, что Вантуир арестован, и желанная свобода близка. Теперь надо было только попасть домой, а не в другую больницу. И он нашел единственно верный ход: отвечая на покаянные мольбы Жулии, заявил:
— Извини, но я не знаю, кто ты такая. Ты меня утомила, — и, как ни больно ему было видеть страдания дочери, завопил на всю палату: — Заберите меня от этих чужих людей! Увезите меня домой, к моим родным девочкам! Они ждут своего папу!