— Если в вашей душе есть хоть капелька сочувствия, то помогите нам! Ведь до сих пор мы вас не беспокоили. И деньги эти со временем вернем! Помогите мне закончить колледж, а маме — расплатиться с долгами!
Все то время, пока она говорила, Сан-Марино молча испепелял ее взглядом, от которого у Жуаны мурашки бежали по коже. Наконец ей стало ясно, что на помощь тут рассчитывать не стоит, и она умолкла.
Тогда и вступил Сан-Марино:
— Я выслушал тебя. А теперь — убирайся вон! И впредь не смей меня беспокоить!
Домой Жуана вернулась вся в слезах и еще долго рыдала, говоря, матери:
— Ну почему мне так не повезло с отцом? Почему я такая несчастная? Почему я влюбилась в Тьягу — в своего брата?! Это все ужасно, мама!..
— Прости меня, дочка, прости! — только и могла ответить на это Жанета.
Сели вернулась домой, но кроткий свет тишины и покоя, который обычно сопутствовал ей, освещая все вокруг, на этот раз не осенил родного крова.
Отавиу смотрел на свою младшую, и сердце его сжималось от боли, потому что болела и Сели.
Обрушившиеся на девушку несчастья и невзгоды подточили ее душевные силы, и она заболела неверием. Вместо молитвы ее прибежищем стали бунт и агрессия, она бросала вызов судьбе и Богу, которые обошлись с ней так жестоко.
Отавиу жалел свою голубку, разрядившуюся в павлиньи перья, но ничего не говорил ей. Он понимал, что одной из причин болезненного состояния Сели было его состояние. Но признаться, дочери в выздоровлении не мог. Иначе как бы он довел до конца задуманное, выследил и избавил свою семью от давнего врага? Сумасшествие было его единственным оружием и подспорьем в неравной борьбе с почти всемогущим противником. И значит? Значит, нужно было терпеть и ему, и бедняжке Сели.
— Она наживает жизненный опыт, — твердил Отавиу себе в утешение.
И так оно и было.
Сели больше не чуралась мирской жизни, не бежала от нее. Наоборот, все, от чего еще недавно она отказывалась и что презирала, теперь было ею демонстративно одобрено. Ночные клубы, дансинги, бары больше не вызывали у нее отторжения, она уходила вечером и возвращалась к утру.
Со стороны могло показаться, что девушка судорожно наверстывает упущенное, но на самом деле она проходила трудный период адаптации, стараясь прижиться в чуждой ей до поры до времени среде. Ей предстояло преодолеть свои комплексы, обрести привычки и навыки, свойственные ее сверстникам, разобраться, не осуждая, что для них хорошо и что плохо. Проводником в новом для Сели мире стал Лулу. Он очень изменился с тех пор, как подружился с Сели.
— Благодаря тебе я стал совсем другим человеком, — говорил он ей, глядя на нее влюбленными глазами.