- Я вспомнил тот день, когда Павел Лунин покушался на жизнь канцлера. Тогда вы, господин фон Раух, повели себя немного странно. В том числе назвали… настоящую матушку Елизаветы Павловны - «Лиза» и заверили присутствующих, что обе дамы на одно лицо. Допустим, у вас прекрасная память, но такая фамильярность – признак близости. Теперь понятно, почему в день покушения вы, Меч Императора, были мыслями где-то далеко и не выставили меня из комнаты с ранеными. И понятно, почему прикрыли дело – чтобы защитить вашу дочь. И почему Павла Лунина сняли с плахи… – Охранитель торжествующе обвел их взглядом, - а еще вы очень похожи. У вас одинаковые глаза.
- Ой, – спустя несколько долгих секунд, сказала Элиза.
- Ты не принцесса, - развел руками фон Раух. – Извини. Императорской крови нет ни у Луниных, ни у меня.
- П-простите, - пробормотала Элиза, отступая к дверям, - это так неожиданно… мне… нужно…
Она выскочила за дверь, прислонилась спиной к стене и прикрыла глаза.
Новость предстояло как-то осознать.
Георг фон Раух сохранял непроницаемое выражение лица. Он прошелся по комнате, подал отцу Георгию стакан с водой, почистил апельсин, разломал на дольки и предложил епископу угощаться.
- У вас есть еще одна блестящая догадка, Ваше преосвященство, - сказал кавалергард. – Это не вопрос, это утверждение.
- О чем? - простонал охранитель, почти не приукрашивая свой вид старого измученного человека.
- О принцах. Бельский не при чем, несмотря на проявившееся благословение. Кстати, любопытный момент, его ближайший коронованный предок – прадед. Либо у нас очередной бастард, либо кровь Мстислава проявилась через пару поколений. Но это сейчас не важно. За Бельским присматривают с прошлого лета, никаких контактов с церковниками у него не было. Да и не годится бывший Кентавр Гарца в кандидаты на имперский трон при протекции жадных до власти иерархов. Он сейчас вообще мало на что годится… Тогда кто?
Отец Георгий молчал.
Фон Раух преувеличенно-тяжело вздохнул.
- Вы всерьез считаете, что я кинусь отрывать голову благословленному?
- Я вас боюсь, - спокойно сообщил охранитель. – Поджилки трясутся. И глупею сразу же, как вижу. Оставьте старика.
Вечером, когда Казимир (теперь – навсегда Казимир) ускакал на дареном жеребце, гвардейцы разместились кто в палатках у стен замка, а кто в деревне, а отец Георгий наконец-то забылся беспокойным сном, Элиза отправилась искать Герду. Кошка часто куда-то забиралась, но теперь, когда ползамка лежало в руинах, Элизе не хотелось надолго выпускать ее из поля зрения.
Она привычно обошла самые любимые кошкой закоулки, но обнаружила ее в своей постели. Пятнистая тонколапая кошечка уютно устроилась в компании со смутно знакомым большим черно-белым котом. Они лежали неподалеку друг от друга на шерстяном покрывале и выглядели очень мирно. Кот повернул голову к Элизе, зевнул, потянулся и снова свернулся клубком. Блеснул серебристый ошейник – аксельбант.