Больше к ней никто не приходил. Ни один из бывших восторженных воздыхателей не попытался устроить ей побег из-под ареста, друзья отца не стремились ее поддержать, родственники из знатнейших фамилий Империи не интересовались ее судьбой… Скорее всего, никого просто не пускали, но Элиза увидела бы посетителей из окна. Их не было.
За неделю одиночества Элиза чуть не сошла с ума. Днем она чаще всего сидела в кабинете отца – из него были видны ворота во двор дома. Элиза надеялась, что кто-нибудь хотя бы помашет ей рукой от забора, покажет, что она не одна!
Но нет. Приезжал только один человек в штатском, смутно знакомый, но он не поднял головы на окна, и Элиза не смогла рассмотреть лицо под полями шляпы. Он о чем-то поговорил с охраной и уехал, не обернувшись. Визитер явно не хотел поддержать заключенную.
Элиза гадала – почему? Зачем отец покушался на жизнь канцлера? Что случилось с господином Луниным, всегда спокойным, до предела мирным человеком? Какой морок на него нашел? Почему он не только свою жизнь загубил, но и обрек ее, единственную дочь, на судьбу арестантки?
Не было ответа.
Когда темнело, Элиза спускалась в гостиную и до ночи читала книги, сидя в кресле напротив двух парадных портретов. Привычная жизнь казалась счастливой, недоступной сказкой, но хотя бы они – пусть нарисованные! – остались прежними.
Мама и тетка, сестра отца. Обе давно умерли, но Элиза иногда разговаривала с ними. Шептала тихонько краске на холстах о своих бедах и радостях, просила помощи – больше не у кого. Отец только отмахивался...
Казалось – становилось легче.
Вы ведь стали ангелами, правда? Присматриваете за мной, прекрасные фрейлины императрицы Изольды?
Мама оставила службу, когда вышла замуж, а тетка так и умерла «под шифром». Заболела, выполняя какое-то поручение – и все. Только и успела завещать маленькой племяннице все своё состояние. Теперь оно стало приданым для грядущего замужества. Жаль, что Элиза так с тетушкой и не познакомилась. Отец говорил, они с мамой очень дружили...
На портретах Елена и Елизавета Лунины были в придворных платьях, на плечах сверкали алмазные шифры «И», волосы – каштановые у мамы, пшенично-золотистые у тетки - были забраны в высокие элегантные прически.
Говорят, Элиза – вылитая тетушка Елизавета. Внешне – может быть, лицо и правда похожее, только глаза не прозрачно-синие, а невнятно-карие. Но такой улыбки, осанки и уверенности в себе, как у этих дам, Элиза и раньше достичь не могла, а уж теперь...
«Помогите мне, пожалуйста! - беззвучно взмолилась она. – Посоветуйте, как быть!»