С отрубленными руками и ногами, даже такие неубиваемые противники ничего не могли сделать. Но и это не помогало. Пилоты смогли войти в прыжок, с пробоинами в корпусе, поврежденными реакторами, теряя атмосферу, но смогли. Но абордажники противника то никуда не делись.
Поэтому бой продолжался и во время полета в гипере. Остановить мы их смогли только с помощью планетарных ракетных комплексов, рискуя уничтожить свой корабль. Но мертвым корабль без надобности, поэтому пошли на такой шаг.
Да, ракетные комплексы для поддержки планетарных войск, это что-то. И от противника, и от помещений, захваченных аграфами, не осталось практически ничего. Перекрученные и переплавленные обломки. Каким чудом уцелел силовой корпус и внешняя обшивка крейсера, для меня до сих пор загадка, но как бы там ни было, крейсер мы удержали…
Удержали, вот только нам это уже не поможет. Инженеры пытавшиеся починить повреждения прямо на ходу сообщили пренеприятнейшее известие – прыжковый контур поврежден. Следующая система станет для нас ловушкой.
* * *
В рубке висела тишина. Крейсер только что вышел в системе архов. Все. Путь окончен. Мы дальше никуда не полетим. Штейн устало откинулся в кресле и поднял на меня красные от бессоницы и усталости глаза.
Ну да, мы все сидим на стимуляторах уже третьи сутки. Инженерная группа почти полным составом в медкапсулах. Взрыв генератора во время ремонта одного из реакторов. Пилоты погибли при отражении абордажа.
Поэтому сейчас кораблем управлял Ларс, у него имелся сертификат пилота. Штейн был на своем месте, а я занимал место оператора систем наведения, хотя наводить особо и нечего. Орудия повреждены, хватит на пару залпов и все.
Лучше всех чувствовал себя рурх, но оно и понятно. Он от природы более вынослив, чем обычный человек, да еще и модификант. Но и у него на теле виднелись следы прошедших полутора недель адской гонки.
Ранены в той или иной степени все, но легкие ранения не лечили. Обходились аптечками. Медпункт был заполнен тяжелыми трехсотыми.
– Ну что русский? Что будем делать? Пиздец нам, как вы любите говорить. – Арик обратился ко мне почему-то на русском, хотя до этого мы с ним общались на галакте. – Вот ведь какая ситуация, а Виктор. Там, на Земле, я считал всех русских врагами, а здесь нашел в тебе друга. Я горд, что пойду в последний бой с тобой.
Что я мог сказать, мне нечего было ответить. Я просто встал и, подойдя к нему, протянул руку. В Содружестве рукопожатие не имело хождения. Но по-другому я не мог выразить эмоции. Слов все равно не найдешь. Сколько осталось до выхода аграфов из прыжка?