— В округе на сто пятьдесят километров все скорпионы уже промаркированы. Наша территория начнется за хребтом Верещагина, там часто появляются свежие экземпляры.
— Я думал, за семнадцать лет все скорпионы уже помечены раз по десять каждый, — честно признался я.
— Я бы тогда остался без работы, — подмигнул Сакрадов. — Маячки не долговечны. Срок службы в среднем — три-четыре месяца.
— Похоже, тут все оборудование не страдает излишней надежностью, — закинул я удочку. — У Жана вот вчера тоже джип сломался.
— Да, есть такое дело, — согласился Бэтмен. — Извечная проблема. Впрочем, мы уже привыкли. Системы наблюдения и сбора данных не живут больше двух месяцев, исследователи уже замучили своими просьбами расставить новые зонды. Это, кстати, их оборудование там, сзади.
— Но об отказах воздушных фильтров я не слышал. Надеюсь, это не частое явление?
— Насколько мне известно, таких отказов не было ни разу. Причина, полагаю, в том, что выходит из строя оборудование, где задействовано электричество или радионуклиды, а в фильтрах одна химия: меняй насадки вовремя — и всё будет нормально. Расслабься, — покосился он на меня. — Здесь всё по триста раз проверено.
Мы продолжали мчаться по равнине, навстречу восходящему солнцу. Изредка попадались стада насекомых, от мелких клопов, до внушительных слонопотамов, но Сакрадов каждый раз сворачивал в сторону, стараясь к ним не приближаться. Пару раз мы пересекли реку, катившую свои тягучие воды извивистым руслом куда-то на юг. Заросли полиморфных кристаллов с каждым пройденным километром становились всё выше и причудливей, напоминая уже скорее не привычные кусты, а какие-то архитектурные сооружения: арки, изломанные стены, шпили и беседки. Приходилось объезжать это великолепие: в сплетении «ветвей» можно было заплутать. Кристаллы источали запах, очень похожий на запах озона, он разносился далеко окрест. Рядом с кустами росли местные грибы. Оксана рассказывала, что экстремалы из числа исследователей как-то пробовали приготовить из них нечто съедобное. Дело закончилось групповым промыванием желудков.
— Нам туда, — указал Сакрадов на появившуюся впереди белую полосу.
Это был хребет Верещагина. Через полчаса мы подъехали к отвесным скалам, вздымавшимся на километровую высоту — немало по меркам этой планеты. По-моему, в справочнике говорилось, что высочайшей вершиной ада была гора Джайн, поднимавшаяся на два с чем-то километра и вытянутая в длину километров на двадцать. Белые скалы, лежавшие у нас на пути, казались совершенно неприступными, я не заметил никаких выступов или трещин, которые бы позволили штурмовать их гладкие стены. Сомневаюсь, что Игорь залез бы на них, даже с альпинистским снаряжением.