– Это «Чайка»! – пробормотал он, словно возносил благодарственную молитву. – И она не одна! Там еще один корабль!
Оба долго молчали. Наконец Эболи тихо произнес:
– Ты нашел корабль, который обещал нашим людям. И если сумеешь его захватить, станешь наконец капитаном, Гандвана.
Они поползли вперед, на самом гребне легли на животы и стали рассматривать широкую лагуну внизу.
– Что это за корабль вместе с «Чайкой»? – спросил Хэл. – Я не могу отсюда прочитать его название.
– Это английский, – уверенно заявил Эболи. – Никто другой не поставил бы такую бизань-мачту и не разместил бы так брам-стеньгу.
– Может, он из Уэльса? Скошенный нос, естественная кривизна бортов… На западном побережье такие строят.
– Вполне может быть, но, чей бы то ни был корабль, это боевое судно. Посмотри на орудия. В этом классе немного найдется кораблей, которые сравнятся с ним, – задумчиво пробормотал Эболи.
– Даже лучше «Чайки»?
Хэл жадным взглядом впился в корабль.
Эболи покачал головой:
– Ты не осмелишься напасть на него, Гандвана. Он наверняка принадлежит честному английскому капитану. И если ты попытаешься его захватить, ты всех нас превратишь в пиратов. Лучше взяться за «Чайку».
Они еще около часа лежали на вершине холма, тихо разговаривая, прикидывая, как им быть, изучая два судна и лагерь между деревьями на ближнем берегу лагуны.
– Святые небеса! – воскликнул вдруг Хэл. – Да это же сам Буззард! Я где угодно узнаю этот сноп рыжих волос! – Его голос стал резким от ненависти и гнева. – Он идет на второй корабль. Смотри, он уже поднимается по трапу, ни у кого не спрашивая разрешения, как будто это его собственное судно!
– А кто это приветствует его сверху у трапа? – спросил Эболи. – Клянусь, я знаю эту лысую башку…
– На борту этого фрегата не может быть Сэма Боуэлса… но это он, – недоуменно произнес Хэл. – Что-то там очень странное происходит, Эболи. Как бы нам узнать, что именно?
Пока они наблюдали, солнце начало медленно клониться к горизонту. Хэл пытался совладать со своей заново вспыхнувшей яростью. Там, внизу, находились два человека, виновные в ужасной смерти его отца. Хэл помнил все подробности угасания сэра Фрэнсиса, и он ненавидел Сэма Боуэлса и Буззарда так, что и сам понимал: чувства могут замутнить его разум. Он рвался отбросить все остальное, спуститься вниз и встать лицом к лицу с врагами, потребовать расплаты за агонию и смерть отца.
«Я не должен этого допустить, – сказал он себе. – Я обязан в первую очередь думать о Сакиине и сыне, которого она вынашивает для меня».
Эболи коснулся его руки и показал куда-то вниз. Лучи заходящего солнца изменили угол, под которым падали тени деревьев в лесу, и теперь можно было лучше рассмотреть лагерь.