На третий день папирус начал уступать место открытым равнинам, залитым водой. Теперь людей догонял бриз, который сдувал тучи насекомых и наполнял небольшие паруса на лодках. Полубаркасы двинулись вперед быстрее. Наконец они очутились у того места, где все рукава реки соединялись в один огромный поток почти в три кабельтова шириной.
Поймы по обе стороны этой могучей реки зеленели пышной травой по колено. Там паслись большие стада буйволов. Их неисчислимые массы создавали живой движущийся ковер, расстилавшийся насколько хватало взгляда. Хэл не увидел его конца, даже когда забрался на мачту полубаркаса. Это были настоящие озера и реки живой жующей плоти.
По краю эти стада обрамляли берега реки, как живая бахрома. Животные смотрели на людей поверх воды, вскинув головы с выпуклыми лбами, над которыми нависали рога.
Хэл подвел лодку ближе и выпалил из фальконета в гущу стада. Этим единственным выстрелом он свалил двух молодых самок. В тот вечер они впервые разбили лагерь на берегу и пировали, поедая бифштексы из буйволиного мяса, зажаренного на углях.
Еще много дней они продолжали идти вверх по величавой зеленой реке, и заливные луга по ее берегам постепенно сменились лесами и полянами. Река сузилась и стала глубже, а люди теперь куда медленнее двигались против течения.
На восьмой вечер после того, как путешественники оставили корабль, они вышли на берег, чтобы разбить лагерь среди высоких деревьев дикого инжира.
И почти сразу увидели знаки присутствия человека. Это был развалившийся частокол, сооруженный из толстых бревен. Внутри этих деревянных стен находились загоны, и Хэл подумал, что в них держали домашний скот или каких-то зверей.
– Рабы! – с горечью пояснил Эболи. – Вот здесь они запирали моих соплеменников, как животных. В одном из таких бомас, а может, как раз в этом самом, и умерла моя мать, не вынеся горя.
Частокол был брошен очень давно, но Хэл не смог заставить себя устроить лагерь на месте человеческого горя. Они поднялись еще на лигу выше по течению и нашли маленький островок, на котором и устроились.
На следующее утро они прошли через лес вдоль реки, но других следов человека не обнаружили.
– Работорговцы просто опустошили здесь все, – с грустью сказал Эболи. – Вот почему они ушли отсюда. Похоже, не осталось ни мужчины, ни женщины из нашего племени, переживших их нападение. Надо бросать поиски, Гандвана, и возвращаться.
– Нет, Эболи. Мы пойдем дальше.
– Все вокруг нас – древнее воспоминание об отчаянии и смерти, – умоляюще произнес Эболи. – Эти леса теперь населяют лишь духи моего народа.