Обезглавленное тело еще мгновение-другое продолжало стоять на дрожащих ногах. Фонтан крови из рассеченной шеи бил высоко в воздух, метелка выпала из руки, и наконец тело медленно рухнуло на собственную голову.
– Дух нашего отца Холомимы потребовал кровавой жертвы, – негромко произнес Эболи. – И вот! Я, Эболи, его сын, поднес ему ее.
Хэлу показалось, что в королевском окружении никто не шевелился и не говорил целую вечность. Потом Мономатапа затрясся всем телом. Его живот задрожал, татуированные челюсти задергались. Лицо исказилось, словно в ярости берсерка.
Рука Хэла сама собой легла на эфес абордажной сабли.
– Если он действительно твой брат, я сам его убью ради тебя, – шепнул он Эболи. – Прикрой мне спину, и мы с боем выберемся отсюда.
Но тут…
Мономатапа разинул рот и разразился громовым хохотом.
– Татуированный принес ту жертву, которой требовал Свизви! – проревел он.
Его одолело такое веселье, что он долго не мог заговорить снова. Он трясся от смеха, задыхался, хватая воздух ртом, хлопал себя по бокам.
– Нет, вы видели, как он стоял тут без головы, а его рот все еще пытался говорить? – рычал он, и по его щекам от смеха текли слезы.
Толпа подхалимов-колдунов тоже хихикала и визжала.
– Небеса смеются! – завывали они. – Все люди счастливы!
Мономатапа внезапно умолк.
– Принесите мне глупую голову Свизви! – приказал он.
Старик, приведший во двор гостей, послушно наклонился. Он взял голову и опустился перед королем на колени, протягивая ее.
Мономатапа взял голову за спутанные пряди курчавых волос и заглянул в широко раскрытые пустые глаза. И снова захохотал.
– Вот уж глупо – не узнать королевскую кровь! Как же это ты не узнал моего брата Эболи по его величественной осанке и божественному гневу?
Он бросил окровавленную голову в сторону других колдунов, и те шарахнулись от нее.
– Поучитесь на глупости Свизви! – посоветовал он им. – И не делайте ложных пророчеств! Не пытайтесь меня обмануть! А теперь убирайтесь, все вы! Или я предложу моему брату совершить еще одну кровавую жертву!
Колдуны в панике разбежались, а Мономатапа встал со своего живого трона и подошел к Эболи с широкой радостной усмешкой на татуированном лице.
– Эболи, – сказал он, – брат мой, давно умерший и теперь оживший!
И он обнял брата.
Одна из хижин под затейливой крышей, что стояли по периметру двора, была предоставлена гостям. К ним тут же явилась процессия девиц, несших на головах глиняные горшки с горячей водой, чтобы мужчины могли помыться. Другие девушки принесли подносы, нагруженные красивыми одеяниями, чтобы заменить грязную одежду, – гостям предлагались расшитые бусами набедренные повязки из дубленой кожи и накидки из меха и перьев.