На следующий день Рыжкин поздравил нас от имени федерации и выдал каждому по три тысячи восемьсот шестьдесят долларов наличными. Я не могла поверить своим глазам, потому что мы и не предполагали, что получим какую-нибудь премию за то, что победили в соревнованиях. Мне платили что-то вроде зарплаты, триста пятьдесят рублей в месяц — больше, чем зарабатывали мои родители, Но эта премия... таких денег я никогда в жизни не видела.
Олимпиада продолжалась еще дней десять. Не могу сказать, что я провела их как-то уж особенно весело. Множество фотографов, интервью... Мы практически не виделись с Сергеем. Во время интервью для Эй-би-си я познакомилась с Пегги Флеминг, которая подарила мне красный свитер с пандой на груди. Журнал «Вог» захотел сфотографировать меня одну, без Сергея, в костюме, в котором я выступала. Мне страшно не понравилась идея фотографироваться в костюме, но без коньков. К тому же фоном было что-то вроде леса, и я чувствовала себя ужасно глупо, стоя среди деревьев в платье для фигурного катания. Мне было не по себе и хотелось, чтобы все оставили меня в покое.
Оглядываясь назад, на Калгари, на наши первые Олимпийские игры, я вдруг поняла, что не помню, каким там был Сергей, и меня это сводит с ума. Я даже не помню, как он выглядел. Наверное, тогда меня настолько занимали сами соревнования, что на него я не смотрела. Не могу даже с уверенностью утверждать, ходили ли мы на прогулку перед произвольной программой — обычно мы так всегда поступали. A если и ходили, то куда? И о чем разговаривали, и разговаривали ли, в общем, не помню, и все тут, и страшно на себя за это злюсь.
Выиграв золотую медаль, я решила, что имею право на подарок для самой себя. Поэтому в первый раз в жизни сделала завивку и проколола уши, купив маленькие сережки с бриллиантами.
Конечно же, я присутствовала на всех соревнованиях. Брайан Бойтано, Брайан Орсер и Виктор Петренко были просто великолепны. Я с удовольствием наблюдала за борьбой между Деби Томас и Катариной Витт. Деби каталась не очень хорошо. Я сидела рядом с пятачком «поцелуев и слезы, где стоял ее тренер, Алекс Макгауан, и помню, как в самой середине программы Деби к нему повернулась и сказала:
— Прости меня.
Катарина Витт к тому времени уже выступила и была просто великолепна. Она нервно расхаживала взад и вперед, не могла устоять на месте, замирала на минутку, потом снова куда-то устремлялась, ни на секунду не сводя глаз с Деби. Мне было ее очень жалко. Телевизионные камеры не отрывались от ее лица, и все, что она чувствовала, видели миллионы людей. Может быть, именно поэтому она не оставалась подолгу на одном месте, старалась от них спрятаться.