— Будем с хлебом, — мечтательно говорил председатель, — успеть бы только до дождей. Слышь или нет, Микола? — обратился он к Грибову. — Как с комбайном, не передумали там?
— Э! — махнул рукой Грибов. — Смотрел вчера — там такое, что только и гляди, как бы не развалилось.
— Ничего, ничего, — успокаивал Гураль, — лишь бы только работал.
— Обещают. Комбайнер заверяет.
— Старье хвали, а со двора, говорят, гони, — включился в разговор Хомин.
— Но откуда же государству сразу набрать для всех техники? Будем обходиться тем, что есть. А подбросят какую-нибудь машинерию — поблагодарим.
Как бы там ни было, а Устим Гураль, улучая свободные часы, пропадал в каменном карьере. Увлекла его мысль о создании памятника погибшим в войну односельчанам. День ото дня облюбованная им каменная глыба высвобождалась от лишнего, более четкими становились очертания памятника. Приезжая сюда, Устим выпрягал лошадку, пускал ее пастись на буйной, некошеной траве, что зеленым разливом наполняла котловину, а сам, закатав рукава, брался за молоток и зубило, долбил гранит. Часто, тоже урвав часок-другой, помогал ему Андрей. Устим поручал ему черновую, подготовительную работу, показывал, где сколько снимать породы, а сам легкими ударами, миллиметр за миллиметром, придавал камню желаемую форму.
Каким будет памятник? Таким, как приходилось видеть в больших городах или на кладбищах? Для этого не хватало умения, не говоря уже о времени. Пусть будет просто: на живой породе, будто на листке бумаги, он высечет имена погибших, а рядом — сколько с кем легло членов семьи. Следовало бы назвать всех, малых и старых, но больно уж много их, очень уж большим был бы тот каменный лист.
За этим делом и застал их однажды Кучий.
— Так вот вы где, — сказал он, не поздоровавшись, и невозможно было понять: одобряет человек или осуждает. — Старое вспомнилось? — обратился к Устиму, намекая на давнюю его профессию.
— Нет, новое, товарищ секретарь, — ответил ему Гураль. — То, слышите, было для панов, притеснителей разных, а это — о мучениках наших, о героях память.
— Хорошо сказано. — Секретарь осматривал работу. — И дело хорошее, да только вовремя ли вы начали его? Село из землянок еще не выбралось, хозяйство еле-еле на ноги встает, а вы — памятник. Подождали бы малость. Как, Андрей? С комсомольской стороны, спрашиваю, как?
Андрей задержался взглядом на граните, будто там, на этих каменных скрижалях, должен был быть ответ, затем сказал:
— А мы и внесли это предложение, комсомольцы то есть.
— Вот это да! — воскликнул секретарь. — Почему же мы, в райкоме, об этом не знаем?