Эти фигуры, делавшие историю оперы, к сожалению, практически забыты. Но Покровский – наш современник, и мы не должны допустить, чтобы он был забыт. Он совершил неслыханный переворот: поменял психологию отношения к опере и артистов, и зрителей. Привил певцам новый метод работы. Позволил им понять, что они могут быть больше, чем аппаратом для извлечения звука… У меня есть мечта, которую я когда-нибудь осуществлю. Книги Покровского не переведены на другие языки, и это огромная потеря для всех, кто имеет отношение к опере. Эту ситуацию необходимо исправить. Никто не описал творческий метод Покровского глубже и лучше, чем он сам.
С. В. Я хотел бы, чтобы вы сейчас совершили со мной прогулку по существующим в Москве музыкальным театрам. Мы оставим в стороне Большой (у меня, кстати, недавно вышла о нем книга[144]). В чем их отличия, как различается аудитория этих театров?
Д. Б. Ну, Большой театр мы действительно не будем трогать. Понятно, что это то же, что Венская Штатсопера – театр, куда ходят японские туристы, куда ходят люди, приехавшие посмотреть Москву и в том числе люстру, и уже люстра заменена, не настоящая, но они все равно будут туда ходить. Театр, в котором деньги, театр, который, как гаишник, всегда прав. Посмотрим на другой театр, который мне очень дорог и в котором я также вырос, – это Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко, тогда его “Стасиком” не называли, кажется, это пришло уже в 1990-е годы. Не буду вдаваться в безумно интересный исторический экскурс. Но на сегодняшний день это театр с обширным репертуаром, это первый в мире ансамблевый режиссерский оперный театр. Недавно я встречался с министром культуры Северного Рейна-Вестфалии, и она рассказала, что в Германии восемьдесят четыре государственных оперных театра. Это двадцать процентов от оперных театров всего мира! И они все дотационные. У нас дело обстоит по-другому, поэтому в Москве, огромном городе, музыкальных театров исчезающе мало, и всегда есть опасность, что кого-то сольют, прильют, объединят…
А Театр Станиславского был задуман как “народный” театр и таким и остался. Раньше там впервые ставились многие новые оперы, написанные современниками, и звучали они на русском языке. В Англии такой театр – Английская национальная опера, в Швеции это “Фолкоперан”, в Нью-Йорке это была “Нью-Йорк сити опера”, но сейчас она закрылась. Театр Станиславского – историческая зона всего мирового театрального процесса. Главный режиссер там уже лет тридцать народный артист Александр Титель, который когда-то сделал немало спектаклей в Екатеринбурге. К чести этого театра можно сказать, что там идет, например, “Война и мир” Прокофьева. И в составе исполнителей нет ни одного приглашенного солиста. То есть постоянная труппа способна поставить оперу “Война и мир”! Это серьезный факт, говорящий о профессионализме театра. Одна из последних премьер была “Енуфа” Леоша Яначека. Сейчас там не самый простой период: пришел новый директор, который не может найти общий язык ни с главным художником, ни с главным дирижером. И что из этого выйдет, даже страшно представить. Идет борьба идеологий: Александр Борисович Титель высказывается за продолжение традиции репертуарного ансамблевого театра. Новый директор считает, что эта модель уже умерла и не нужна постоянная труппа, а нужны проекты. Пригласили людей из консалтинговой компании McKinsey & Company сделать анализ. Что бывает в результате такого пути, мы уже видели: мы все помним, как разрушалась труппа Большого театра. Поэтому сейчас театр Станиславского – это история неизвестности. Ну а труппа там замечательная: чего стоит одна Хибла Герзмава, которая поет по всему миру.