С. В. Да, слышал ее в Метрополитен-опере.
Д. Б. Вам понравилось?
С. В. Ну конечно! Она замечательная певица.
Д. Б. С балетом тоже очень странная история. С этим театром связано имя замечательного балетмейстера Владимира Бурмейстера. Сегодня балетной труппой руководит приглашенный французский балетмейстер, который в основном делает такие… малометражные постановки. Уходят из репертуара большие театральные спектакли. В театре начинается “новый этап, другой период”. Может быть, я просто старею, но мне очень жалко театр. Я вспоминаю те спектакли, благодаря которым увлекся оперой, тех исполнителей, которые до сих пор ходят ко мне в театр в качестве публики, и у меня замирает сердце, когда я вижу, что в зале сидят Лидия Захаренко, Галина Кузнецова, чьи спектакли я смотрел, когда учился в школе и институте. Певицы, которых я когда-то слушал и плакал.
С. В. А, скажем, “Новая опера”?
Д. Б. “Новая опера” – это совсем другой театр. Мистически родившийся в результате убийства. Ведь когда в 1941 году произошло историческое слияние Оперной студии Станиславского и Музыкальной студии Немировича-Данченко, внутри нового театра не затихало противостояние артистов. Им потом выделили кооперативные квартиры на улице Черняховского, так они там даже во втором поколении не здоровались. Потому что соединили несоединимое: это сейчас мы говорим “театр Станиславского и Немировича-Данченко”, а это были полярные театры! Что-то подобное случилось и в 1990-х годах, когда в театр пришел талантливейший дирижер Колобов, который смог увлечь большую часть труппы, смог противостоять оставшейся части артистов. И тогда Юрий Лужков дал ему возможность выйти из этого конфликта – был создан театр “Новая опера”, куда Колобов забрал оркестр, хор, часть солистов. Я помню этот период, когда театр остался без оркестра, без хора, с несколькими солистами. Тогда наш театр “Геликон-опера” только начинал свой путь, и нам буквально бесплатно давали этот огромный зал, чтоб там хоть что-то шло. В 1991 году в театр был привлечен, как теперь говорят, на аутсорсинг оркестр Геннадия Проваторова. Постепенно возобновлялся репертуар. Пришел Титель и в буквальном смысле возродил эту птицу феникс из пепла.
Ну а в “Новой опере” Колобова всегда чувствовался конфликт с названием, потому что новые оперы там не ставились. Обычные белькантовые оперы, классические оперы, и, как правило, в концертном исполнении. Или такой semi-stage[145] а-ля дизайн, но без реальной режиссуры. Но там был замечательный оркестр, хор, великолепный хормейстер Наталья Попович. Это был очень модный театр, у которого был свой зритель. Когда случилось несчастье, и Евгений Владимирович умер, театр какое-то время коротал на существующем репертуаре. А в 2012 году пришел новый директор, Дмитрий Сибирцев, который сейчас весьма уверенно ведет этот театр. Главный дирижер англичанин Латам-Кёниг, он пришел на смену потрясающему Эри Класу. Но постоянного режиссера в театре нет: раньше приглашали каких-то специалистов из-за рубежа, сейчас, наверное, больше для удешевления, репертуаром занимаются штатные режиссеры. Вообще, у всех спектаклей в Москве есть свой зритель, и это здорово.