А. Д. Это замечательный фильм Саши Зельдовича, вышедший в 2000 году, который показал Москву как раз на сломе. Не забывайте, что в нем очевидны чеховские мотивы – “Три сестры”: “В Москву, в Москву”. Только они уже “в Москве, в Москве”. А ностальгия есть по-прежнему. Прекрасно визуализирована метафора, если помните, эти буквы “Москва”, в которые герои прячут заначку. Мне кажется, в XXI веке Москва сохранила все свои магические качества и свою неуловимость. Только они обрели новое обличие. Приведу несколько примеров. Во-первых, самый главный фильм-блокбастер, который исчерпывающе описал Москву в XXI веке и видоизменил ее, это “Ночной дозор” Бекмамбетова. Москва – это город, где на окраинах в многоэтажках живут вампиры, колдуны, ведьмы. То, чем отзывается мистика “Мастера и Маргариты”. Я говорю не о преемственности, это тут ни при чем.
С. В. А почему бы и нет?
А. Д. Ну, может быть, и да. Но если всерьез сравнивать Булгакова с Лукьяненко, то понимаешь, какое это необыкновенное падение уровня. Но речь не об этом. Речь о мифе. Миф плевать хотел на хороший и дурной вкус. Булгаков в своем романе тоже презрел это разделение. Поэтому преемственность, по-видимому, все же есть… Другой мой любимый фильм о Москве из новейших – это “Наша Russia. Яйца судьбы”. Это потрясающий миф. Не знаю, смотрели ли вы этот фильм. За его вульгарное название фильм принято априори презирать. Но вообще-то это фильм о фольклорных похождениях двух почти не говорящих по-русски безграмотных гастарбайтеров, которые ищут в Москве, заблудившись там, некий магический артефакт, практически Чашу Грааля. Их путешествие по Москве ужасно интересно. И забавно, как такие популистские формы сочетаются с изысканными, сложными формами, например, в фильме Бакура Бакурадзе “Шультес”, который показывает исключительно Москву окраинную, Москву пустынную, Москву анонимную, Москву нестоличную, хотя, конечно, столичную в своей огромности. Герой фильма, человек без памяти, ворует чужие кошельки, пытаясь присвоить себе эту память. Казалось бы, научно-фантастический сюжет, хотя формально в фильме нет ничего фантастического.
С. В. А фильмы Тодоровского-младшего? Разве он не касался этого современного мифа Москвы?
А. Д. Ну, наверное, как-то касался. Но у него много стилизации. Самые его удачные картины – “Стиляги”, “Оттепель” – это фильмы о прошлом. А современный “московский миф” хорошо делает Аня Меликян, в “Русалке”, например.
С. В. Да, это замечательный фильм.
А. Д. Или в “Звезде”. Это две сказки о Москве, истории про Золушку, одинокую героиню, которая ищет в столице свое счастье, своего принца. Москва здесь – волшебный замок, в котором, пока часы не пробьют, можно добиться счастья, только надо не потерять хрустальную туфельку. И неслучайно именно Аня Меликян сделала альманах – первый сама сняла, второй спродюсировала – “Про любовь”. Я не считаю его особо удачным. Но сама идея превратить Москву в город любви, где осуществляются мечты, совершаются сказки – это тоже интересный, забавный взгляд на Москву. Любопытны продюсерские работы Тимура Бекмамбетова, у которого своя, оригинальная мистика Москвы, – “Черная молния” и даже серия фильмов “Ёлки”. Я ее терпеть не могу, но это, бесспорно магические фильмы о Новом годе как ритуале, который объединяет всю страну. Но он не сможет ее объединить, если не будет главной елки, обращения президента, Кремля, курантов – некой точки отсчета для Нового года. Ведь Москва – это не просто город, это еще и точка отсчета. Здесь нулевой километр, здесь куранты, здесь идеальные часы. И это вещи объективные. Это вам не президент Путин или Ельцин. Это другое. Это универсальная шкала для всего – страшное выражение – русского мира.