* * *
Ранее.
Капельницы снимали напряжение, затормаживали реакцию на окружающий мир, и он без чувств проваливался в сон. Приходил в себя и не понимал, где он, и что происходит. Когда же память с треском врезалась в виски, Денис осознавал, как изменилась его жизнь. Тихая истерика гнала его прочь из палаты: он вырывал иглы из вен, слазил с постели и падал ниц без сил и надежды на будущее.
Его затягивали назад на кровать и заставляли снова класть голову на подушку, чтобы видеть все тот же страшный сон перед глазами: смятую машину, брызги крови на окне, обвисшее тело папы на руле и ненатуральный поворот маминой головы. А еще бесконечно, беспрерывно слышать противный утробный голос внутри себя. Слышать все, что твориться вокруг: от мелких шорохов листьев за окном и трескотни тока в лампочке, до дальних гудков поезда и говора людей со всех сторон. Выключите звук! Выключите!
Похороны Денис помнил смутно. Он был в инвалидной коляске, с перевязанной головой, со спутанными мыслями и воспоминаниями. Влад был рядом, тоже на коляске, все время сжимал его плечо и смотрел отрешенно в свежую могильную яму. Они еще не успели поговорить, но друг словно понимал, все время молчал и часто оборачивался на заросли лесопосадки, что тянулась вдоль ровных рядов памятников.
Остальное словно смазалось. Денис не помнил ни как опускали гроб, ни как бросал землю в черную бездну. Ничего не мог вспомнить. Только крик стоял в ушах. Мамин.
Темнота не отпускала, затягивала все сильней. Вязкая, липкая, она проникла в каждую клеточку тела, и отмыться от нее уже не получалось. Денис приподнялся, оперевшись о костыль, и посмотрел в зеркало. Марлевая повязка пролегала через весь лоб, волосы остригли полностью. Не лицо, а сплошное серое пятно. Не хотел видеть себя, не мог смотреть в глаза. Не хотел ничего, кроме как провалиться в такой зовущий мрак.
Вчера Влад приходил, проведывал. Его мама завезла на коляске в палату, мельком глянула укоризненно на Дениса, и он все понял. Во взгляде читалось: «Это расплата».
Ребята посидели молча несколько минут. Затем Влад громко выдохнул и развернул инвалидку к дверям.
— Слушай, хочу дать тебе что-то, — остановил его Денис.
Мальчик приподнял бровь, и подъехал чуть ближе.
— Дэн, может не сейчас?
— Нет! Сейчас! — он слегка повысил голос. Нервы расшатались, в груди жгло и свербело, успокаивающие таблетки тормозили мысли и мешали думать. — Мне нужно тебе это передать, — он пошарил рукой в тумбочке и выудил оттуда кулечный комок. Пальцы не слушались и путались в клеенке.
— Что там? — Влад подъехал ближе. Коляска уперлась в угол кровати и неприятно скрипнула, отчего Денис поежился. От этих таблеток голова, как бронзовый церковный колокол, стоит коснуться чего-либо и уже луной идет, до боли скручивает уши. Повязка сдавливала и мешала, но пока снимать не разрешали.