Глянул в окно на темный и мрачный лес. Болезненные разряды помчались по ногам и застыли где-то под ребрами. Опять липкий страх сковал тело.
Денис резко обернулся, ему показалось, кто-то стоял на обочине, и что-то в этом силуэте показалось знакомым. Стянул с себя провода и отбросил на сидение плеер: больше слушать этот бред он не может, лучше уж маму с папой. Как бы там ни было он их очень любил, жалел лишь о том, что разочаровал их. И злился сейчас не на них, а больше на себя.
Машина ехала очень быстро, от этой скорости перехватывало дух.
Впереди поворот. Денис опустил голову на колени и сгруппировался, накрыл руками затылок. Ему снова хотелось бежать, скрыться, спрятаться. Сердце, словно загнанный птенчик, выскакивало из груди. Это был уже не страх, а ужас, отнимающий чувства, забирающий волю и смелость.
— Не может быть! — закричал отец, мать повторила его слова, и ее высокий голос застыл во времени и пространстве.
Машину развернуло и темный лес принял их в свои объятия.
Боль рвала мышцы и затмевала сознание, глаза не хотели размыкаться. На голове лежало что-то тяжелое и неподъемное. Немного пошевелив руками, Денис попытался скинуть с себя ношу, но понял, что застрял. Ноги сжало в железных тисках.
Тишина давила многотонной плитой, сейчас он жалел, что не может слышать споры родителей. Тихо подкралось страшное осознание происходящего, оно вырезало своими острыми невидимыми когтями глубокую рану на спине. От этого, Денис рванулся со всей силы в сторону и попытался выбраться из-под сломанного кресла. Свет резанул глаза. В воздухе мерно плавали частички пыли.
Мир замер.
— Мама, папа! — закричал Денис и передернулся от скрипа, вылетающего из глотки. Собственный голос пугал и продавливал перепонки. Никто не ответил.
Дверь не открывалась: заклинило замок. Наконец, когда получилось высунуться из-под нависшего кресла, он увидел…
Папино сидение смялось почти до самого переключателя скоростей. Его голова безвольно висела на выгнутом руле. Все вокруг в крови бурого цвета. Окно вдавлено внутрь, стекла осыпали отца сверкающей на солнце крошкой. Ветер, залетев в салон, шевелил часть тех волос, что не слиплись от неприятного коричневого цвета жижи на его голове.
— Папа… — Денис потянул руку, ошметки кресла хрустели, как упаковка из-под булочек. Коснулся. Словно дотронулся до нагретого солнцем камня. — Мама…
Выглянул дальше, ноги все еще удерживало сидением, потому полностью выбраться не получилось. Дотянулся рукой до матери. Потрепал ей плечо. Еще потрепал.
— Мама! Мама! — и, словно в ответ, она повернула голову. Шея крутнулась безвольно, глаза не раскрылись, а светлые волосы неприятно хлестнули по руке.