— «Устраняет»! Душит, проще говоря.
— В отличие от тебя, граф, я выражаюсь профессионально. Контрразведка уверена, что он по пьяному делу сказал бывшей невесте что-то лишнее, проболтался про свою шпионскую деятельность. И вот, найдя более выгодную партию, он испугался, что Трещалина его разоблачит. Женская ревность часто бывает причиной самых отчаянных поступков. Брошенная женщина опасней раненой львицы. Калугин, спасая себя, удавил Трещалину, но имитировал самоубийство. Как это обычно случается, ненаказанное убийство толкнуло его на другие. Калугин, заграбастав деньги — плату за шпионскую службу, решил бежать за границу, пока не поздно! Шварц, согласно их уговору, уже обеспечил Калугина фальшивым паспортом.
Соколов, внимательно, не перебивая слушавший эту историю, вставил слово:
— Понятно, что Калугину в такой ситуации не до женитьбы, но и от богатств Аглаи он отказаться не в силах. Но если этот предатель сбежит за границу, то не получит ее состояния. Ситуация патовая. Так?
— Именно так! Но Калугин решил добиться своего: остаться в холостом положении, но завладеть всем имуществом купца Фонарева и его дочери. Для начала он отравил мышьяком Фонарева. Жадная натура толкнула его на следующий шаг: он заставил Аглаю застраховать свою жизнь на пятьдесят тысяч и написать на его имя завещание. Наивная Аглая все делала под диктовку возлюбленного.
— Но чем объяснить эту немыслимую спешку Калугина? Ведь он мог пожениться, а уж потом крутить со страховкой и завещанием?
— Он панически боится разоблачения! И никакие уговоры Шварца не помогают.
Соколов согласился:
— Страх — худший советчик и отец многих глупостей.
Джунковский остановился, оглянулся, снял перчатку, скусил сосульки с густых усов и доверительно сказал:
— Передачу документов мы устроили здесь, в Питере. И Калугин тотчас после передачи сбежит в Вену. Билеты он уже купил.
Соколов изумился:
— И ты позволишь ему это сделать?
Джунковский уклончиво отвечал:
— Что я? Генеральный штаб позволил — ради стратегических соображений. Именно такой решительный шаг убедит противную сторону, что Калугин, передавая важные сведения, рисковал жизнью и поэтому бежал к ним. Это усилит доверие к тем документам, которые передал Калугин. Сам же он уверен в их подлинности.
Соколов возмутился:
— Какой-то бред!
— Нет, все тонко рассчитано. Шварц станет возить ему липовые секреты в Вену. Очень скоро Шварца проследят, и тогда на нашего агента выйдет сотрудник военной разведки Австро-Венгрии. Шварца начнут шантажировать, изводить допросами, но в конце концов предложат сотрудничество. Нам как раз это и надо. Вот, признаюсь, главная причина всей этой затеи. Если тут посредник им был нужен ради конспиративных целей, то там необходимость в Калугине отпадет. И тогда вчерашний лакей сделается чем-то вроде выжатого лимона — никому не нужным. Без привычных связей, без знания языка он очень скоро на чужбине загрустит, вернется в Россию. И тогда мы его арестуем и предадим суду: за убийства и шпионаж его ждет вот это. — Джунковский сделал выразительный жест вокруг шеи. — Так что песенка этого субчика спета — куда ни кинь, везде клин.