Соколов с нарочито покорным видом вздохнул:
— Хорошо, буду ждать суда Божьего над этим Калугиным!
Джунковский с непонятной иронией произнес:
— Ты, Аполлинарий Николаевич, обязан пренебречь личной обидой!
Соколов подумал: «А что, если этот убийца сбежит в Южную Америку? Значит, преступления ему сойдут с рук? Или я должен за ним носиться по всему земному шару? Нет уж, дудки, господа из военной разведки. Возмездие должно быть справедливым и скорым!»
— Кстати, ты, Аполлинарий Николаевич, никогда не догадаешься, где провел нынешний вечер Калугин!
— ?
— На представлении в цирке Чинизелли. Наш фигурант — большой любитель таких развлечений! Филеры прослеживают каждый его шаг.
Соколов на это ничего не ответил, лишь сказал:
— Нам есть что обсудить, Владимир Федорович. Впрочем, завтра, точнее, уже сегодня мы с тобой увидимся.
— В двенадцать дня мы приглашены в Михайловский манеж.
— Я извещен.
— Церемония пройдет в высочайшем присутствии. Надо присутствовать обязательно.
Соколов согласился:
— Ты, конечно, прав. Хорошо моему папа, он всегда может сослаться на нездоровье, а наше присутствие обязательно.
Джунковский напомнил:
— Как и на балу в Царском Селе. Не опоздай, пожалуйста, на поезд — семь тридцать. Других поездов уже не будет.
— Буду стараться, ваше превосходительство!
— Старайся, старайся, граф! — засмеялся Джунковский. — Обе столицы судачили, когда лет десять назад тебя и великого князя Андрея Владимировича едва не растерзали волки. Говорят, в этом году стаи хищников заполонили окрестности, по дороге и днем ездить опасно. А ночью отважится лишь безрассудный. И великого князя рядом не будет — отбиваться трудней.
Соколов согласно покачал головой:
— Прошлый раз мы заигрались в карты, вот и опоздали на поезд до Царского Села. Но отбились от кровожадных хищников, хотя великому князю медвежью доху волчьи клыки изрядно попортили. Балом в присутствии государя и августейшей семьи манкировать не приходится.
— Тем более что ты, граф, танцор знаменитый!
— Пора прощаться! Мне на Садовую…
Джунковский обнял приятеля, душевно произнес:
— Поверь, Аполлинарий Николаевич, мне самому отвратителен этот Калугин.
Соколов расхохотался:
— И порой надо руководствоваться не трезвым расчетом разведки, а сердечным порывом и справедливостью. Владимир Федорович, сделай одолжение, обещай, что выполнишь единственную мою просьбу?
— Полагаю, что она достаточно скромна? Обещаю…
— Скажи мне на ушко: где завтра состоится шпионская акция Калугина и Шварца?
— Куда маханул! — Джунковский надолго задумался. Вдруг он, видимо, решился. Расстегнул шинель, достал из кармана кителя согнутый пополам лист бумаги, протянул Соколову: