— Ловко, собаки, придумали! Зрители как восхищаются, всем понравилось… Надо каждый раз повторять!
Публика уже давно повскакала с мест и надрывалась от смеха.
И лишь проницательный шпрехшталмейстер Иван Самойлов, до того недоумевавший, первым пришел в себя и понял: что-то неладно! Он крикнул рабочим сцены:
— Бегите наверх! Кто там развлекается? В полицию его тащите! — Крикнул фон Боку: — Гони с манежа зверей! Ну!
Но было поздно. Лонжа резко пошла вниз. Шпион, убийца и насильник Калугин оказался в клетке.
Озадаченные львы несколько секунд с любопытством глядели на вращающийся и махающий руками аппетитный кусок мяса.
Потом один из львов тяжело прыгнул. Он словно играючи ударил жертву лапой, опрокинул на опилки. И враз львы набросились на вопившего Калугина, начали рвать его на куски.
Только теперь публика догадалась, что это вовсе не клоунский трюк, и все присутствовавшие стали свидетелями страшного зрелища.
Фон Бок с безрассудной отважностью хотел было отнять нежданную добычу, но львы так злобно ощерились, зарычали, что укротитель благоразумно ретировался.
Началось кровавое пиршество. Опилки на манеже багрово окрасились.
Вскоре львы с мордами, перемазанными кровью, сытые и довольные, помахивая из стороны в сторону хвостами, бросили все, что осталось от Калугина, — обглоданные кости и особого рода жилетку, содранную с жертвы. Именно ее убийца и шпион набивал купюрами. Эту жилетку Калугин не снимал с себя, даже ложась спать.
В зале началась паника. Некоторые слабонервные бросились к дверям, другие истерично всхлипывали.
А по металлической лестнице в семьдесят три ступени гулко стучали ноги. Наверх неслись рабочие и полицейские, вооруженные баграми и револьверами.
Они жаждали схватить виновника происшествия.