Никто из 1075 жителей древнего уездного города Слободского, который еще при царе Иване Васильевиче назывался просто Слободкой, не подозревал, какие великие события ожидают их в самом неотдаленном будущем! Все началось с пустякового и непримечательного события. В тот тихий июльский день, когда солнце потянулось к горизонту, окрашивая нежным пурпуром гряду перистых облаков, когда во всех девяти городских церквях и двух монастырях — Крестовоздвиженском и Христорождественском — отзвонили колокола, собирая прихожан к вечерне, на пристани собралась кучка людей. Ожидали прибытия рейсового парохода из Вятки.
И он показался, вынырнув из синей излучины Волги, с каждым мгновением приближаясь к правому высокому берегу, весь в клубах пены, срывающихся с борта, чтобы показать почтенной береговой публике название — «Святой Георгий».
Старик матрос с пиратской повязкой на выбитом глазу, не выпуская изо рта вонючую козью ножку, хриплым голосом проревел:
— Держи! — и ловким движением бросил на пристань просмоленную чалку.
Закипела вода, глухо раз-другой «Святой Георгий» ударился бортом о причал, и со стуком опустились сходни. По ним, неуверенно ступая, двинулись люди в истасканных лаптях, наваксенных щегольских хромовых сапогах, изящных дамских туфлях, городских штиблетах.
— Папа, папа приехал! — радостно крикнула миловидная, с копной каштановых волос и провинциальным румянцем на свежих щечках, барышня. Она бросилась обнимать солидного господина, чуть не сбив на теплый прибрежный песок его новое соломенное канотье «а-ля Пари». — Мамочка, идите сюда!