Фофан был рыжий, моего роста и такой же широкий, здоровущий и красный из лица, как медная кастрюля, вроде индейца. Пригнали меня к нему как раз накануне отхода из Кронштадта в Камчатку. Судно как стеклышко, огнем горит — надраили. Привели меня к Фофану, а он уже знает.
— Васька Югов? — спрашивает.
— Есть! — отвечаю.
— Крузенштерн, — а я у Крузенштерна на последнем судне был, — не справился с тобой, так я справлюсь, — и мигнул боцману.
Ну, сразу за здраю-желаю полсотни горячих всыпали. Дело привычное, я и глазом не моргнул, отмолчался. Понравилось Фофану. Встаю, обеими руками, согнувшись, подтягиваю штаны, а он мне:
— Молодец, Югов!
Бросил я штаны, вытянулся по швам и отвечаю:
— Есть!
А штаны-то упали. Еще больше это понравилось Фофану, что штаны позабыл для-ради дисциплины.
— На сальник! — командует мне Фофан.
А потом и давай меня по вантам, как кошку, гонять. Ну, дело знакомое, везде первым марсовым был, понравился… С час гонял — а мне что! Похвалил меня Фофан и гаркнул:
— Будешь безобразничать — до кости шкуру спущу! И спускал…»
Лупил этот самый Фофан, горький плод российского древа, всех матросов, к нему в лапы попавших, а Югову доставалось более других. Возможно, ревновал к его необыкновенной силе, к той любви, которой пользовался Югов у команды.
Как бы то ни было, служба шла. Но однажды Фофан приказал выпороть молодого матросика, а тот был болен, упал с мачты и кровью харкал. Вступился за него Югов, предложил выпороть себя вместо матросика, потому как тот не выдержит.
Взбеленился Фофан окончательно, счел проявление человеческого чувства за бунт на корабле и отдал приказ расстрелять Югова. Тому удалось бежать: прыгнул за борт в кромешную ночь, в бурную волну и поплыл в неизвестном направлении, положившись на волю Божью.
Югов понял, что пришел его конец.
Шли Тихим океаном, западной частью его, где разбросались Японские острова. Вечерело. В последних лучах солнца тяжелая вода отливала зеленоватым изумрудом. Горизонт был прозрачен, и на краю его, кажется, что-то темнело, может земля.
Югов в последний раз посмотрел в глаза Фофану, с легкой усмешкой сказал:
— Жаль, жаль… что не разгадал вас, господин капитан.
Фофан удивленно поднял кустистые брови:
— Что еще такое?
— Любопытно было бы понять, откуда такие дураки берутся?
Затопал ногами Фофан, заорал:
— На корму его, подлеца! Ишь, любопытный… Своей рукой пулю в лоб отправлю!..
Не стал ждать Югов, пока дурной капитан из кобуры оружие вытащит. Сиганул с высоты в спасительные волны, ушел глубоко-глубоко в воду и поплыл под ней…