— Чего уж там! — млела Дуняшка, и ее необъятный бюст колыхался, словно океанская волна в предвестии шторма.
Дед и отец добродушно посмеивались, наблюдая Дуняшкино волнение. Матрос рассказывал о том, как живут люди в Японии и Китае, что пьют нагретую на огне водку, а едят там ростки бамбука — есть такое тощее дерево, — лягушек и плавники акулы.
Еще прежде решили: во избежание неприятностей навечно забыть имя — Василий Югов, но новое придумать не успели. И вот здесь произошел конфуз.
— Как, сударь, величать изволите? — спросила Дуняшка, ставя на стол очередную смену еды и питья.
Вопрос был неожиданным. Даже бесстрастное лицо матроса потеряло на мгновение обычное свое спокойствие, и он едва не поперхнулся груздем.
— Ты зови, милая, его по фамилии, — проговорил старик Гиляровский.
— А какая ему фумилия? — продолжала с бойкостью Дуняшка.
— А фамилия ему Китаев, — нашелся старик.
— Матрос Китаев, — наставительно сказал только что перекрещенный гость.
— Ой, — чуть не присела с подносом Дуняшка. — Какая-то нерусская. Вроде китайского чая.
— Чего с него взять? — Старик махнул рукой. — Он и сам из Китая.
За столом все так и прыснули со смеху, но гость обрел имя, и теперь до конца его бурной жизни все называли его — матрос Китаев. Будем и мы теперь называть его так.
Сельский народец скоро привык к Китаеву и полюбил за незлобность характера, за удивительное трудолюбие, за необыкновенную силищу. Обычной его хозяйственной заботой стала помощь Дуняшке. Он таскал ей ведрами из колодца воду, рубил дрова.
Привязался к Китаеву и юный Гиляровский — малолетний Вовка. Он норовил помочь матросу во всех его делах, даже напарником за пилу становился, укладывал в поленницу дрова, таскал из ледника крынками молоко, до которого Китаев был большой любитель.
За это матрос учил Вовку разводить под дождем костерок, определять по звездам стороны света, рассказывал перед сном о чужедальних странах, о дивных землях и людях.
Вовкин отец заметил эту дружбу. Сидя как-то на закате теплого сентябрьского дня на крылечке дома и безмятежно раскуривая трубочку, Алексей Николаевич обратился к Китаеву с неожиданной речью:
— Как мать умерла, на Вовку никакого удержу нет…
Подошедший дед добавил:
— Разболтался совсем малец. С восьми лет без матери…
— Баловник! — подтвердил Алексей Николаевич. — То на крышу заберется, то драку затеет.
— Вчера один ушел в лес, только к вечеру домой вернулся, — огорченно вздохнул дед. — Ведь медведь в два счета задерет, нынче прорва их развелась. Ты, Лексей, глядел бы за Вовкой…