Фармацевт наивно надеялся на помощь влиятельного родственника. Но благодетелем и, кто знает, возможно, спасителем неожиданно стал совершенно другой человек — русский полковник граф Соколов.
Разведчики, прятавшиеся шагах в двадцати от входа в штаб, хорошо видели постового. Фармацевт, сидя на толстом бревне, подбрасывал сухие сучья в полыхающий костер. Когда огонь ярко вспыхнул, он стал добросовестно мерить шагами пространство возле входа.
Штаб был освещен, как сцена Королевской оперы в Берлине во время тысячного спектакля оперы Рихарда Вагнера «Золото Рейна».
Шлапак едва слышно шепнул:
— Поговорите с ним, отвлеките, а я сзади зайду и…
В этот момент из-за угла появились двое патрульных, перекинулись несколькими словами с очкариком и продолжили свою вахту.
Соколов, не теряя времени, вышел из укрытия. Опытным взглядом определил: на посту новичок. Фармацевт, видя идущего прямо на него человека гигантского роста, несколько растерялся. Он нерешительно спросил:
— Простите, кто вы? — и дрожащими ручками направил винтовку на гения сыска.
Соколов добродушно улыбнулся:
— Ты, братец, спятил? Своих не узнаешь?
Фармацевт подслеповато щурился. Правильная немецкая речь его успокоила.
— Как-то не узнал сразу.
— Совещание идет?
— Уже третий час, скоро, думаю, закончат. Сегодня новый фильм привезли — «Полицейский № 111», а тут, как назло, на часах стоять.
Соколов подхватил:
— Гарри Пиль в главной роли, я уже видел. Такие приключения — дух захватывает. Я в четырнадцатом году в Берлине пять раз смотрел с Гарри Пилем «Маню-турчанку» и «Чужой в гареме».
Очкарик внимательней пригляделся к незнакомцу и подозрительно спросил:
— Простите, вы из какой роты?
Соколов расхохотался:
— Не знаешь, чудак? Из роты капитана Соловьева.
У очкарика округлились глаза.
— Какого капитана?..
В это время с другой стороны блиндажа стремительно появился Шлапак. Словно кошка, ступая быстро и мягко, он приближался сзади к жертве. Разведчик уже занес над головой большой охотничий нож, готовый всадить его по самую рукоять в спину очкарика.
Но тут Соколов сделал нечто неожиданное. Вот так по-человечески перекинувшись несколькими словами с немцем, заглянув в его глаза, он вдруг увидал не просто врага, но маленького, несчастного человека, ощутил к нему жалость. Ради сострадания богатырь нанес по челюсти фармацевта Рауха страшный боковой справа. Очки фармацевта мелькнули стеклышками, а сам он рухнул как подкошенный, лицом вниз.