В тот же день за обеденным столом в Царском Селе собралась августейшая семья. На обед были приглашены генералы Лукомский и Комаров, дежурный полковник флигель-адъютант Линевич.
Линевич был молчаливый человек лет сорока, с большими залысинами и тщательно набриолиненными жидкими волосами. Когда-то Соколов спас его от крупной неприятности. Случилось это в 1913 году. Флигель-адъютант устроил пьяный дебош с мордобитием и порчей имущества в петербургском ресторане «Вена». Владелец ресторана отправился с жалобой в полицию. Соколов был знаком с Линевичем. Он снизошел к его просьбам и замолвил слово перед товарищем министра МВД Джунковским. Тот своей властью не дал делу ход.
Линевич и Комаров водили между собой дружбу.
Нынче государыня заметила, что Комаров чем-то озабочен. Внесли десерт — ананасовое желе. Государыня пригубила токайского и обратилась к Комарову:
— Владимир Александрович, у вас какие-то неприятности? Вы, кажется, грустны…
Тот глубоко вздохнул, нахмурился еще больше. Затем, глядя на царицу печальным взглядом, могильным тоном произнес:
— Ваше императорское величество, я не смел портить вам аппетит, у меня очень неприятное известие. Но вы спросили… и я вынужден сообщить…
Все с любопытством воззрились на Комарова. Тот в очередной раз глубоко вздохнул, словно перед прыжком в глубокую воду:
— Известный всем полковник Аполлинарий Соколов… бежал к врагам.
Императрица вздрогнула, кусочек желе упал на скатерть.
— Что значит — бежал?
Линевич удивился:
— Откуда такие сведения?
Комаров, глядя на государыню, продолжал:
— Ваше императорское величество, прямо перед обедом фельдъегерь доставил германские газеты. Я успел бегло просмотреть их: везде аршинными заголовками напечатано: «Знаменитый русский граф полковник Аполлинарий Соколов спасается из гибнущей России в Германии».
Государыня, пораженная неприятным известием, замолкла. Великая княгиня Ольга, тайно питавшая глубокую симпатию к атлету-красавцу, громко прошептала:
— Нет, это невозможно!
Комаров, всегда завидовавший удали знаменитого графа, печально покачал головой:
— Этот бретер действительно оказался изменником.
Линевич зло проговорил:
— Граф был ловок жуликов ловить, а на фронте трусом оказался.
Цесаревич вскочил, да так резко, что повалил тяжелый стул, крикнул:
— Это ложь, это неправда! — и с громким плачем бросился из столовой.
Императрица устремилась за ним. Обед на этом прервался.
До отречения Николая Александровича оставалось три дня.