Вошли два официанта. На большом серебряном подносе внесли жареного поросенка. Он был покрыт нежно-розовой корочкой и испускал дразнящий аппетит запах.
Официант склонился к Горькому:
— Желаете?
— Обязательно! И белый соус не забудь… — Продолжил свою мысль: — Я внимательно прочитал кучу книг, в которых обвиняют евреев во всех смертных грехах. Это отвратительная обязанность — читать книги, созданные с целью опорочить целый народ. В этих книгах мало смысла, но много моральной безграмотности, злого визга, звериного рычания и завистливого скрежета зубовного.
Слушатели приступили к крабам. Горький поднял бокал:
— Предлагаю выпить за Русь обновленную, без монархического произвола, но с демократическим строем, с Учредительным собранием и с равноправием для всех народов!
Соколов отрицательно покачал головой. Твердо глядя в глаза Горькому, сказал:
— От добра добра не ищут. Русь процветает и развивается во всех отношениях, а мои предки с незапамятных времен российским царям верой и правдой служили. Того и своим потомкам желаю.
— Это ваше дело, — усмехнулся Горький, — а мои предки пили горькую, жен, даже беременных, с изуверской жестокостью до полусмерти били. В отличие от вас, граф, мне такое положение вещей в этом мире не нравится. — И он, смакуя, выпил вино.
Соколов иронически усмехнулся:
— Конечно, русские цари виноваты в изуверстве ваших предков!..
Горький посмотрел куда-то вбок и сквозь зубы выдавил:
— Ну, вы-то всегда были монархистом! — Он неприязненно замолчал, и эта пауза сделалась тяжелой. Казалось, знаменитый на весь мир писатель сейчас поднимется и уйдет не попрощавшись.
Но, знать, судьбе была нужна эта короткая размолвка, ибо, как ни странно, она дала нашей истории новый ход.
Горький, не желая продолжать спор с Соколовым, обратился к Вере Аркадьевне с дежурным вопросом:
— Скажите, сударыня, как поживает ваш муж?
Вера Аркадьевна спокойно отозвалась:
— Муж сейчас мало бывает в Берлине. Война требует его присутствия в передовых частях. Знаю, что в конце февраля — начале марта он прибудет на позиции генерала Бом-Ермоли. Когда Ермоли был у нас в гостях, они с мужем это обсуждали. А мне возвращаться в Германию совершенно не хочется. Там, в преддверии военного краха, стало как-то неуютно.
Соколов, услыхав о командировке фон Лауница, внутренне встрепенулся. Ему пришла блестящая мысль. Он стал нетерпеливо дожидаться ухода гостя.
Но в это время в дверь громко постучали. Вновь появился метрдотель, сладко проворковал:
— Дорогие гости, для вас хотят сплясать и спеть хор цыганов из города Курска!