Вот, при помощи хитрых кулис смонтировали тяги управления элеронами, идущие снаружи, вдоль обтекателя корпуса маршевого двигателя. Вот к обтекатели подсоединили крылья и установили сами элероны. Наконец, изделие пришло на предпоследний пост, где в него со всеми предосторожностями установили шар-баллон, уже заправленный воздухом высокого давления. И наконец, изделие пришло на пост, находящийся перед самыми воротами сборочного цеха. Две девушки, взяв наборный трафарет и сверившись с формуляром, стали наносить по бокам изделия 16-значный номер. Несколько цифр на нем всегда оставались постоянными, некоторые цифры менялись редко, некоторые чаще. Но шесть последних цифр, номер партии и порядковый номер, были уникальными, никогда не повторялись. Ракета получила имя. Седой контролер, бывший военный, быстро произвел наружный осмотр 011120, так ее теперь будут называть полностью. А сокращенно, когда она попадет в свою часть, просто 120. Нет, ей еще предстояло пройти полный контроль в цеху КИСа, причем двойной, сначала проверку проведут контролеры завода, потом военпреды. Она еще поедет в упаковочный цех, где встретится со своей «шкуркой», упаковочной тарой, на которую тоже нанесут ее номер. Потом ее путь проляжет в другое место, на снаряжательный завод, где в нее поместят стартовый и маршевый твердотопливные двигатели, без которых она не может самостоятельно передвигаться. Пиропатроны, без которых ее механизмы не начнут работать. И самое главное, боевую часть, без которой ее существование вообще не имеет смысла. И везде ее будут проверять неулыбчивые люди в военной форме. Но родилась она сейчас, именно в тот момент, когда две девушки нанесли черной краской ее имя на ее белые бока, а седой человек вписал ее имя в ее паспорт. Да, да, она, почти как человек, получила паспорт, удостоверение, в которое вписана вся история ее рождения и будет записана история всей ее дальнейшей жизни.
— Давай! Седой махнул водителю электрокара, разрешая прицепить тележку, на которой лежала она.
— Прощай малышка. Тихо проговорил он, приложив руку к ее прохладному боку.
Ему просто показалось, или, в самом деле, ракета чуть вздрогнула, будто отзываясь на прикосновение теплой человеческой руки?
1 ноября, местное время 16–20.
Камчатка. 4 километра к северо-западу от аэродрома Халактырка.
Позиции третьего технического дивизиона 191 зенитно-ракетной бригады.
Новенькая ТЗМ на шасси трехосного полноприводного грузовика ЗиЛ-157 еще вчера выглядела с иголочки. Сейчас машина постарела на добрый десяток лет. Сначала предыдущей ночью бойцы в спешке перекрашивали ее в белый цвет, сообразно приказу командира седьмого огневого дивизиона, не желающего, чтобы его позиции демаскировали на фоне свежевыпавшего снега. Получилось плохо, белой масляной краски не хватало, и докрашивали обыкновенной известковой побелкой. Машина приобрела грязно-белый цвет, с какими-то буро-зелеными разводами. Потом близкий взрыв американского штурмовика, упавшего со всеми бомбами рядом, добавил ТЗМ-ке колориту, теперь она щеголяла выбитым боковым стеклом и здоровенными вмятинами на пассажирской двери, от камней, полетевших во все стороны после взрыва. Но вид машины, в мирное время вызвавший бы, инфаркт вместе с инсультом, у любого старшины, сейчас у военных, метавшихся по позиции технического дивизиона, не вызывал никаких эмоций. Для людей сейчас главное в жизни было погрузить и доставить новую партию ракет на огневые позиции, а вид машины… Двигатель работает? Машина передвигается? Транспортно-перегрузочное устройство в порядке? Тогда вперед! И водитель, едва вскочивший на сиденье, не дожидаясь, когда рядом сядет второй номер расчета, выжал сцепление, одновременно включая блокировку мостов и пониженную передачу на раздаточной коробке. Машины, усердно разъезжая по площадке дивизиона, размешали снег с еще незамерзшей землей, превратив ее в непролазную грязь. Он уже положил правую руку на рычаг коробки передач, готовясь начать движение, когда ко второму номеру подскочил начальник расчета перегрузки: