Только теперь вздохнули мы полной грудью, подняли головы и почувствовали, что вернулись к жизни на земле!
Генерал объявил привал. Мы повалились на землю не усталые, нет, а как люди, с которых спал какой-то тяжелый груз. Ко мне подошел молодой парень, раненый в ногу повыше колена, и попросил его перевязать. Пуля пробила ногу насквозь, видимо, не задев кость. Я взял один из двух индивидуальных пакетов, бывших у меня, и перевязал рану, закрыв ее с двух сторон тампонами и обмотав бинтом, который закрепил к поясу кальсон, чтобы повязка не упала.
Трудно представить, как мы здесь себя чувствовали, что мы переживали! Наши сердца переполняла какая-то радость, мы чувствовали какое-то теплое отношение друг к другу, точно все мы были братья, дети одной семьи. Все эти мучительные дни, все эти ужасы окружения, все сомнения, вся безысходность и неопределенность нашего положения теперь исчезли и заменились радостью исполненного долга, радостью свободы, ощущением жизни.
Мы чувствовали себя так, как будто мы второй раз родились на свет. В эти минуты мы забывали, чего стоила нам эта свобода, и не думали о том, что ждет нас впереди. Мы просто были счастливы, так счастливы, что наше счастье, казалось, готово было расплескаться из наших сердец. Никогда в жизни не пришлось мне испытать таких чувств, как в эти краткие минуты отдыха после выхода из окружения.
Я совсем не заметил, что в каких-то 10 метрах от меня расположился так же, как и все мы, человек, которому мы обязаны были всем, что мы сегодня совершили, которому мы были обязаны жизнью и этим необыкновенным счастьем. Я узнал его только тогда, когда какой-то строгий, но сердечный голос сказал: "Товарищ генерал, разрешите поздравить Вас с успешным выводом людей из окружения”. Я оглянулся в сторону говорившего и увидел, как генерал-майор Козлов жал руку какому-то невысокому аккуратно одетому командиру в шинели. "Поздравляю с этим же и Вас, товарищ бригадный комиссар”, - ответил генерал, и в голосе, в котором было столько мягкости, я не узнал голос, который вел нас в самые тяжелые моменты боя. "Товарищ генерал, - продолжал бригадный комиссар, - людей надо поднимать и уходить как можно скорее с этого места, немцы могут нас преследовать танками, мы уже отдыхаем 15 минут”.
Уходить было пора. Состояние радостного возбуждения, которое нас охватило вначале, теперь стало сменяться ощущением усталости: начинало клонить ко сну, давал чувствовать себя и холод, о котором мы забыли во время боя.
Через несколько минут раздалась команда "Подъем!”, и мы, с трудом разминая ноги, двинулись за генералом, придерживаясь примерно первоначального направления.