— Это — мистер Канарис Трикупи, — сказал он с улыбкой, — бывший баши-бузук из Албании. Ручаюсь, что его ятаган не раз отсекал головы врагов. Взгляните, как он вращает своими черными глазами! С тех пор он был на службе у его высочества Меджид-паши, а теперь сделался моей собственностью. Кстати, — продолжал мой господин, — это напоминает мне о том, что я не показал вам еще одного подарка, полученного мною от паши; очень любопытная вещь; пожалуй, немного мрачная, но несомненно занятная.
Я был заинтересован не менее остальных и решил остаться в комнате, тем более, что никто не обращал на меня внимания. Полковник взял с комода вазочку, украшенную эмалью и вытряхнул из нее что-то на ладонь левой руки.
— Вот она, — сказал он со смехом.
На минуту воцарилось молчание, прервавшееся удивленным восклицанием Ферлея — Как, это только сигара!
— Да, только сигара, но не совсем обыкновенная, — ответил полковник Ансельминг.
Эти странные слова заставили всех взглянуть на него.
— Вы можете закурить ее, как самую простую сигару, — продолжался полковник, — но в аромате ее таится смерть. Медленно, незаметно вы перейдете из этого мира в небытие. Эта сигара — прощальный дар моего друга Меджид-паши. Нам, европейцам, подобный подарок кажется несколько странным, но паша смотрел на дело иначе. Мне запомнились его слова, — «Дорогой друг, — сказал он мне со своей спокойной, серьезной улыбкой, — сегодня солнце ярко светит нам, а завтра глубокая тень может окутать нашу жизнь. Сейчас вы наслаждаетесь здоровьем и благополучием, но настанет время, — Аллах один ведает нашу судьбу! — когда вино жизни покажется вам горьким, и отчаяние охватит вас при пробуждении и скорбь будет сторожить ваш сон у изголовья. Вспомните тогда мой дар. В нем таится последнее утешение всех скорбей и исцеление от всех болезней. Несколько раз должны вы будите втянуть ароматный дым, и вам откроется истинное значение слова «Покой». — Паша говорил с глубокой торжественностью, и я не мог отклонить его подарок, боясь обидеть моего друга.
— И с тех пор вы храните эту сигару? — спросила жена Ричарда Мидса, и нежные щеки ее побледнели от волнения.
— Как видите, — улыбнулся полковник.
— Рискованно держать у себя такую опасную штуку, — проворчал Мидс, — представьте себе, что кто-нибудь найдет ее и выкурит?
— О, нет! я прячу ее, — возразил полковник, — я сам очень заинтересован этим таинственным зельем и думаю подвергнуть ее химическому анализу. Очевидно, она пропитана каким-то наркотическим веществом, несущим смерть. Не сомневаюсь, что мой друг паша сказал мне правду.